Обществознание

1. Индивидуальное и коллективное в жизни общества.
Типы социальных групп

Несмотря на то, что реальное общество составляют люди, отдельные индивиды, подлинными субъектами общественных отношений являются социальные группы.

Социальная группа представлена общностью взаимодейству­ющих и объединенных общими интересами индивидов, помога­ющих друг другу в достижении личных и групповых целей.

Степень общности, время существования социальных групп, а также интересы, их объединяющие, могут быть весьма различны. Любая социальная группа должна соответствовать следующим критериям: это развивающаяся организация, взаимоотношения внутри которой регулируются набором социальных норм, для которой характерна определенная иерархия ролей. Социальные группы обладают своей специфической позицией, отличаются особым статусом. В совокупности они образуют социальную структуру общества, посредством которой обеспечивается относительная стабильность отношений в рамках социальной системы. Позиция, роль и ста­тус — важнейшие характеристики социальной группы. Стабильность социальной группы гарантируется социальной структурой.

Социальная структура отражает специфические для данного общества характер разделения труда, взаимоотношения между классами и социальными группами, способ функционирования социальных институтов, формы социальных организаций и социальных действий.

Социальная структура — это внутреннее устройство общества или социальной группы, упорядоченное определенными нормами взаи­модействие частей. Социальная структура организует общество в единое целое. С другой стороны, иерархический порядок общества означает неравенство в доступе к ресурсам данной социальной системы.

Социальное неравенство является внутренней характеристикой любой социальной группы и общества в целом, иначе их существование как системы было бы невозможно. Фактор неравенства обусловливает развитие и динамику социальной группы.

Социальные группы обеспечивают вхождение индивида в общественную систему. Социализация индивидуального сознания начинается в первичной группе (семья, соседская община), где есть непосредственный психологический контакт. Индивидуальное сознание развивается от инстинктивного самоощущения Я до социальных чувств любви, солидарности, уважения, сочувствия. Социальные чувства — основа социальной организации и контроля. Но и «индивидуальное Я» приобретает свои социальные качества лишь в межличностных коммуникациях в малых группах, усваивая представления о себе, которые возникают у других.

Социальные группы и принадлежность к ним существенным образом связаны с типом общества.

На ранних этапах общественного развития социально значимыми являются такие индивидуальные характеристики, как пол, возраст, родство. Реально существующее здесь объективное неравенство интерпретируется как естественный порядок вещей, а социальные статусы — как проявление этого порядка, т. е. как отсутствие социального неравенства.

В традиционном обществе, основанном на разделении труда, признаки классообразования усиливаются. Зарождается сословная структура: крестьяне, ремесленники, знать. Однако в этом обществе объективное неравенство, социальная иерархия осознаются как проявление божественного порядка, а не как социальное неравенство.

В современном обществе необычайно расширяется классификация критериев, взаимодействие которых приводит к образованию сложных структур. Но главное отличие заключается в том, что объективные неравенства уже осознаются в качестве проявлений социального неравенства, т. е. интерпретируются с точки зрения равенства.

Это становится предметом теоретического осмысления и причиной социальных конфликтов. Таким образом, происходит кардинальное переопределение проблемы социального существования человека.

Данная ситуация возникла в XVIII в. в период экономического подъема буржуазии и была выражена афоризмом Ж.-Ж. Руссо: «Человек рожден свободным, а повсюду он в оковах». Начиная с эпохи Просвещения, борьба за равенство стала ведущим политико-идеологическим мотивом классовой борьбы. В эпоху модерна (индустриальный капитализм) социальное равенство и рациональная общественная организация становятся общественными ценностями и орудием европоцентристской политики. Модернистский проект приобретает нормативный характер и в силу этого переносится в другие общества.

В связи с обсуждением проекта модерна и постмодерна активизируются обсуждения марксистской теории классов и классовой борьбы. Анализируя общественное производство в эпоху капитализма, Маркс отмечал характерное для него стремление к промышленным переворотам, непрерывное потрясение всех общественных отношений, неуверенность и риск. Люди получают возможность увидеть свои отношения в истинном свете. Однако, как показал Маркс, и в эпоху предельной рационализации общественные отношения также не становятся «прозрачными», они идеологизируются, фетишизируются, мифологизируются.

2. Классы и классовые отношения

Наиболее крупные социальные группы в обществе представлены классами. Наличие классов в марксистской теории обусловлено экономическими причинами, связано с определенной системой разделения общественного труда, их отношением к собственности на средства производства, с их ролью в общественной организации труда и, следовательно, с размерами и способами получения доли общественного богатства.

Каждая общественно-экономическая формация представлена своими основными классами: рабы и рабовладельцы, феодалы и крепостные, буржуа и пролетарии. Кроме основных классов, существуют и неосновные — остатки предшествующего или зачатки будущего способа производства. Классы возникают на определенной ступени развития общества и исчезают в определенных исторических условиях. Отношения между антагонистическими классами — это отношения классовой эксплуатации и борьбы. Отношения между неантагонистическими классами — это отношения солидарности и сотрудничества.

Хотя классовые отношения наиболее ярко проявляются в сфере производства, вся система общественных отношений носит выраженный классовый характер. Прежде всего это относится к сфере политики, идеологии. Но и в быту, а также в религии и искусстве коренные интересы классов также находят свое выражение.

С точки зрения марксистской теории, классовый антагонизм и классовая борьба в наиболее развитой форме проявляются в капиталистическом обществе. Успех классовой борьбы пролетариата зависит от осознания им своих коренных классовых интересов и создания им своих классовых политических (партия) и экономических (профсоюзы) организаций.

Классовую борьбу пролетариат ведет в трех формах: экономиче­ской, политической, идеологической. Целью экономической борьбы является улучшение условий продажи рабочей силы, политической (высшая форма классовой борьбы пролетариата) — завоевание власти, а идеологической — укрепление пролетарского классового самосознания, осознание конечных целей, методов и средств борьбы за построение коммунистического общества.

Однако в XX в. в эпоху постмодерна классовые отношения и место пролетариата в обществе существенно изменились. Эта ситуация оценивается в обществознании как «устаревание» классических дифференциаций и необходимость перехода к новым. Повышение жизненного уровня и экспансия образования привели к переосмыслению понятия неравенства, а с ним и основных представлений о социальной структуре.

Неравенство начинает пониматься как ценность, суть которой — инакость, непохожесть, плюрализация, индивидуализация жизненных и культурных стилей. Тем самым расширяются возможности самореализации личности на фоне распада традиционных жизненных форм. Распад классовых идентификаций и социальная мобильность приводят к тому, что сословно-классовый жизненный мир индивидуализируется. Люди становятся более свободными от социальных форм индустриального общества: класса, слоя, семьи, половой и (в определенной степени) возрастной обусловленности. Индивиды меняют собственную жизнь без привязки к социальным реалиям, беря ответственность за это на себя. Так, например, рабочие получают возможность вести образ жизни, характерный для буржуазии.

Политическая жизнь приобретает исторически ситуативный характер и больше не завязана жестко на классовых реалиях. В силу этого опорой новой политики и идеологии становится средний класс, который рассматривается как важнейший фактор удержания общества в состоянии динамического равновесия.

«Средний класс» — значительный по удельному весу слой общества, занимающий промежуточное положение между двумя полюсами социальной иерархии. Это понятие использовалось представителем «философии жизни» Г. Зиммелем, значительное внимание среднему классу уделял и М. Вебер. Средний класс в современных развитых обществах — это наиболее многочисленная, но весьма неоднородная часть социальной структуры. Нет единого критерия принадлежности к среднему классу, а между различными группами, входящими в средний класс, нет четких границ. Критерии выделения среднего класса — это и уровень доходов, и стандарты потребления, и определенный уровень образования, и способность к квалифицированному труду.

Средний класс — это и мелкие предприниматели, и фермеры, и высококвалифицированные рабочие, и специалисты сферы обслуживания, и административный персонал, и представители «свободных» профессий. Внутри среднего класса также существует своя иерархия, например деление на «белые» и «синие воротнички». Средний класс — основной потребитель товаров и услуг в силу своей многочисленности, финансовым возможностям и развитой системе потребностей. Средний класс является также опорой политических институтов, он — ядро массы избирателей. Средний класс — основной объект манипуляций массмедиа как основной читатель, зритель, слушатель. Одновременно средний класс является носителем некоего социально-культурного стандарта, той незримой точки, к которой стремятся приблизиться низшие слои населения и отойти от нее — высшие. Средний класс — это желаемое будущее низших слоев, доступный идеал, достижение которого не требует чуда или сверхчеловеческих усилий. Чем разнообразнее и динамичнее средний класс, тем больше возможностей само его существование открывает для тех, кто стоит ниже на социальной лестнице. Тем самым этот средний слой придает обществу устойчивость, нивелирует революционные перераспределительные утопии («кто был ничем, тот станет всем») и «уравнительные» образы лучшего будущего. Средний класс, следовательно, указывает направление социального продвижения для низшего класса и сам является источником обновления высшего класса.

3. Социальные роли и статусы

Все современные социально-философские концепции так или иначе решают проблему совмещения различных аспектов исследования общества. Как, например, «коллективное бессознательное», или «идеальный тип», или «суперсистема» проявляются в поведении индивида или группы? Всегда ли имеет место полное совмещение общества как совокупного человеческого существования, как множества групп, социальных слоев, партий, индивидов и общества как устойчивой иерархической системы?

Когда оба эти аспекта совпадают полностью, как в платонов­ском государстве, общество навеки застывает в неподвижности: за экономику «отвечает» одна социальная группа, за политику и войну — другая, общее управление осуществляет третья. Никаких иных интересов, кроме интересов мудрого правления, нет у платонов­ских мудрецов-правителей, лишенных собственности и семьи. Каждый в таком обществе мобилизован для выполнения определенного вида работы, это общество, в котором царит «свобода послушания» в условиях «диктатуры труда». Это общество «тотальной мобилизации» (термин ввел немецкий писатель и философ Э. Юнгер для характеристики общества, социальная структура которого сходна с платоновской). В таком обществе «статика» не предполагает «динамики», в нем отсутствуют предпосылки для изменений.

В социально-классовой концепции марксизма такие социальные группы, как семья, класс, нация, включены в многообразные отношения на всех «этажах» социальной системы. Так, например, и в экономике, и в политике, и в сфере идеологии класс имеет свой интерес, связанный либо с необходимостью стабилизации всей социальной системы, либо с потребностью ее разрушения. Соответственно, классовые конфликты неизбежны, более того, они должны распространяться на все общество и вести к его изменению на всех уровнях.

«Капсулизация» социальных групп на определенном этаже социальной системы ведет к застою в обществе. Включенность группы во все многообразные общественные отношения ведет к социальной неустойчивости, к постоянному нарушению социального равновесия, социальным конфликтам. Таким образом, перед социальной наукой и практикой встает сложная задача сочетания социальной стабильности и прогрессивного развития общества. А для этого необходимы тонкие и глубокие исследования многомерных человеческих отношений.

В современном социально-философском, социологическом знании возникают иные подходы к социально-групповой структуре общества. В довольно известных теориях социальной стратификации, социальной мобильности, социального конфликта улавливается многообразие и многомерность социальной дифференциации.

Идеи социальной стратификации были развиты П. Сорокиным. Страта (слой, пласт) — это группа людей, различающихся по своему положению в социальной иерархии. Страта отличается от понятия «класс» в марксистском понимании, поскольку она не претендует на роль субъекта глобальных социальных преобразований, хотя и в этом понимании фиксируется состояние социального неравенства. Основа и сущность социальной стратификации — неравномерность в распределении прав и привилегий, ответственности и обязанностей, власти и влияния.

М. Вебер ввел ряд критериев принадлежности к страте: экономический (уровень доходов; и в этом случае страту можно назвать классом), политический (принадлежность к определенной партии) и социальный в узком смысле (статус и престиж).

Статус — это положение индивида в обществе в соответствии с возрастом, полом, профессией, происхождением, семейным положением и т. д.

Различаются прирожденные статусы (национальность, происхождение) и приобретенные (образование, квалификация). Каждый человек занимает определенное положение в обществе, в то же время совмещая в себе несколько статусов, — такая ситуация может вы­звать конфликт статусов. Статус тесно связан с выполнением человеком той или иной социальной роли в обществе. Роль становится динамической стороной статуса, основой для прогнозирования поведения человека в определенной ситуации. Поскольку количество высших статусов и ролей в обществе ограниченно, а спрос на них превышает предложение, они становятся предметом социальной борьбы. В каждом обществе существуют свои особые правила смены социального статуса. В обществе с жестко закрепленной социальной структурой (доиндустриальные общества) повысить статус можно было, сделав либо военную, либо духовную карьеру. Современное общество, обладая большей социальной мобильностью, предоставляет более широкие возможности для смены статуса. Важнейшей характеристикой статуса является престиж.

Престиж — это оценка определенного статуса в социальной иерархии, утвердившаяся в общественном мнении.

П. Сорокин, исследуя социальную структуру общества, выделил три стратификационные структуры: экономическую, политиче­скую, профессиональную. Одновременно он отметил невозможность с определенностью «привязать» человека к некой страте, выделив ту совокупность признаков, которая позволяет однозначно оценить положение человека в социальной иерархии. Так, видный политик, крупный бизнесмен, известный деятель культуры занимают достаточно высокое место в общественной иерархии, хотя критерии их принадлежности к определенному слою различны. Более того, в современном обществе один человек может одновременно принадлежать к нескольким стратам, т. е. реальная социальная стратификация многомерна.

Многомерность стратификации делает общество достаточно устойчивым, поскольку изменение положения определенной страты в обществе не разрушает всей социальной структуры. В обществе с многомерной стратификационной структурой нет никого, кто был бы «никем», поэтому отдельный индивид не стремится стать «всем», но обязательно — «кем-то».

Вместе с тем стратифицированное общество достаточно динамично. Его важным признаком является осознание каждым индивидом своей принадлежности к определенной страте, а также наличие в мас­совом сознании всей панорамы иерархической системы социального неравенства. Стратифицированное общество обязательно осознает себя таковым, причем социальное неравенство не просто фиксируется в массовом сознании, но осознание неравенства становится важной составной частью мотивации социальных действий. Надежда и отчаяние, бесплодные мечты и трезвая целеустремленность — весь этот спектр эмоций сопровождает действия человека, стремящегося повысить свой социальный статус или сохранить существующий.

Социальные различия между представителями разных страт объективны. Однако стратификация может быть действенным средством регуляции общественных отношений только в случае осо­знания социального неравенства, признания его неизбежности в целом и одновременно — стремления каждого индивида повысить свое положение в социальной иерархии.

По мнению П. Сорокина, социальная стратификация — это постоянная характеристика любого организованного общества. Общество без расслоения, с реальным равенством его членов — это миф, так никогда и не ставший реальностью за всю историю человечества. Формы и пропорции расслоения могут различаться, но суть его — постоянна. Тем не менее эгалитаризм (учение о возможно­сти полного социального равенства) — довольно живучий миф, устойчивая социальная иллюзия, обладающая огромным зарядом социальной энергии. Любая революция мобилизует массы под знамена эгалитаризма. В реформистском варианте эгалитаризм становится идейной основой «борьбы с привилегиями». Идейное оформление социального недовольства всегда в той или иной форме, неявно использует идею эгалитаризма. В этом плане эгалитаризм как социальный миф также служит формой регуляции и сохранения стратификационной структуры общества. В традиционных обществах различия между социальными слоями (сословиями, кастами) закреп­лены с помощью законов, нравственных норм, традиций, религиоз­ных верований. В современных демократиче­ских обществах существуют иные механизмы поддержания неравенства.

Социальную иерархию можно представить в образе пирамиды. Ее верхняя часть имеет тенденцию к возвышению. Но если профиль пирамиды оказывается чрезмерно вытянутым вверх, это означает, что привилегированные слои слишком сильно оторвались от других слоев населения и близка некая «точка насыщения», за которой рост богатства и власти приведет к крупной социальной катастрофе. Как правило, приближение к этой точке вызывает либо революционные процессы, либо проведение реформ, сдержива­ющих рост неравенства. Если же профиль пирамиды чрезмерно утолщается, а ее верхушка усекается, то это может означать превалирование уравнительных тенденций, угасание в обществе импульсов к продуктивной социальной активности, изобретательству, экономической и политической предприимчивости. Когда власть, деньги, слава перестают быть реальными двигателями человече­ского поведения, общество входит в состояние стагнации, застоя.

4. Социальная мобильность

Перемещение групп или индивидов в социальной структуре общества, изменение их статуса называется социальной мобильностью. Мобильность может быть горизонтальной (переход в равные по статусу социальные группы) и вертикальной, связанной с изменением места в социальной иерархии.

Мобильность может быть групповой и индивидуальной. Как правило, индивид не связывает изменения в своей «социальной судьбе» со своей групповой принадлежностью, стремится действовать самостоятельно. При этом в спокойном, «нормальном» состоянии общества он признает существующую социальную иерархию, систему социальных страт, всю систему ценностей общества в целом. Неудовлетворительным ему представляется лишь собственное положение в социальной иерархии.

Однако процесс изменения собственного социального статуса крайне сложен. Для сохранения состояния подвижного равновесия социальной системы порой важно само осознание возможности такого изменения. Для предотвращения социального взрыва иногда вполне достаточно ощущения открытости общества — того, что в любой момент, приложив определенные усилия, человек может изменить профессию, социальное положение. Так, чеховские три сестры всю жизнь собираются в Москву — символ счастья, свободы, «настоящей жизни», с каждым годом все больше погружаясь в провинциальный быт.

Реальный процесс мобильности достаточно затруднен, и никогда вертикальная социальная мобильность не была абсолютно свободной. «Если бы мобильность была абсолютно свободной, — писал П. Сорокин, — то в обществе, которое бы получилось в результате, не было бы социальных страт. Оно напоминало бы здание, в котором не было бы потолка — пола, отделяющего один этаж от другого. Но все общества стратифицированы, а это значит, что внутри них функционирует своего рода “сито”, просеивающее индивидов, позволяющее некоторым подниматься наверх, оставляя других на нижних слоях, и наоборот».

Перемещение индивида с одного этажа социального здания на другой осуществляется с помощью своеобразного социального лифта.

Социальный лифт — это те социальные институты (регулируемые, устойчивые, самовозобновляющиеся взаимодействия), которые упорядочивают систему социальной стратификации. К ним относятся институты образования, брака, собственности, наследования, политики и т. д. Институт брака, например, в определенных условиях позволяет сделать блестящую карьеру тому, кто сумел воспользоваться им в качестве социального лифта. Более надежный социальный лифт — это институт образования.

Но институт образования может оказаться и препятствием на пути продвижения к новым статусам. Например, сложная многоступенчатая система экзаменов в средневековом Китае была жестким инструментом социального отбора при занятии государственных долж­ностей — «социальным ситом». «Социальное сито» включает не только социальные институты, но и образ жизни, традиции, этикет, эстетические пристрастия — «социокультурную оболочку», которая обволакивает страту и в последний момент может не пропустить жаждущего войти в нее, хотя социальный лифт уже остановился на нужном этаже. Так, дверь в вожделенный мир высшего света никак не хотела открываться перед Мартином Иденом — героем романа Джека Лондона, а когда наконец открылась, было слишком поздно.

Спускаться вниз по социальной лестнице легче, чем подниматься. Утрата состояния, личная трагедия, политический крах, потеря надежды на наследство — все эти события быстро доставят человека на нижние этажи. Но войти в новую страту, усвоить роль, подобающую более низкому социальному статусу, также нелегко. Два человека по прихоти богатого дядюшки в один и тот же день должны были изменить свой социальный статус: один, как падший Люцифер, низвергался в бездонную пропасть, другой извлекался из темной жизненной трясины, и оба были не готовы к этому, оба не могли преодолеть социальные фильтры, не впускающие их в новую для них страту (О. Генри, «Прихоти фортуны»). Человека, который утратил свой прежний социальный статус и не способен исполнить роль, соответствующую новому статусу, называют маргинальной личностью, этот человек как бы находится в «безвоздушном социальном пространстве». Показателем нестабильности общества является рост числа таких маргиналов, для которых ни одна страта не стала «своей».

В период социальных катаклизмов индивидуальная мобильность дополняется групповой. Политические перевороты, реформирование экономики вызывают как перемещение вверх целых социальных слоев, появление новых страт, так и массовое движение вниз по социальной лестнице. Но и в этом случае, хотя контролируемый характер социальной мобильности нарушается, помехи на пути к неограниченной социальной мобильности сохраняются. «Социальное сито» старого режима действует до последнего. Новый порядок быстро создает новое «сито», новые принципы движения социальных лифтов, новые системы ценностей.

Исследование человеческих взаимоотношений в обществе невозможно без выяснения того, как происходят эти взаимодействия, какие интересы за ними скрываются, к каким изменениям в обществе они приводят. Мыслителей всех времен интересовал вопрос, как эгоистические (индивидуальные или групповые) устремления приводят к общему согласию, как через столкновения интересов, через конфликт воцаряется в обществе социальный мир. Только ли отсутствие образования, недостаточное усвоение соответствующих культурных образцов препятствует перемещению в высшую страту, или же на пути социальной мобильности встает чужая воля, стремление сохранить свою «среду социального обитания»? Традиционно в истории социально-философской мысли сосуществуют две позиции.

Для Аристотеля общественные устремления человека изначальны, естественны. Государство — продукт естественного развития. Социальное неравенство, деление на властвующих и подчиняющихся также дано от природы. Он говорил: «...Очевидно, государство существует по природе и по природе предшествует каждому человеку; поскольку последний, оказавшись в изолированном состоянии, не является существом самодовлеющим, то его отношение к государству такое же, как отношение любой части к своему целому».

Все формы человеческого общежития можно объяснить с помощью стремления к сотрудничеству и согласию. Конфликты в таком обществе случаются в основном по причине неумелой организации общественной жизни, неспособности регулировать меру общественного неравенства — социальную справедливость.

Для Т. Гоббса люди по природе равны. Но «из этого равенства способностей возникает равенство надежд на достижение целей. Вот почему, если два человека желают одной и той же вещи, которой, однако, они не могут обладать вдвоем, они становятся врагами». Поэтому, с точки зрения Гоббса, естественное состояние общества — это постоянный конфликт, «война всех против всех», в основе которой лежат соперничество, недоверие, жажда славы. Конфликты в обществе неизбежны, обусловлены самой природой человека, схожестью его потребностей. Их предотвращение основано прежде всего на насилии, исходящем от инстанции, представляющей общий интерес, закрепленный в законе, т. е. от государства. Соблюдение законов происходит не только из страха наказания, но и в силу возможного поощрения. Вероятно и добровольное исполнение законов, проистекающее из «естественных законов разума», однако это слишком ненадежное основание общественного согласия. Государство — главный арбитр в разрешении конфликтов, оно способно возвыситься над ограниченностью частных интересов.

Социально-философская концепция марксизма немыслима без теории конфликта (теории классовой борьбы). С одной стороны, общественную форму, с точки зрения марксизма, имеют любые виды человеческих взаимоотношений, человеческих интересов. С другой — общественный интерес далеко не всегда выражает стремление к сотрудничеству и согласию. Формы общественности, совместного человеческого существования различны: они могут выступать в виде монолитного социального целого и в виде раздираемого противоречиями, нестабильного, конфликтного сосуществования.

5. Социальные конфликты
и социальная солидарность

Конфликт — исторически преходящая форма социальности, социальных отношений.

На определенной стадии общественного развития эта форма становится господствующей, охватывает все сферы жизни общества. В архаических обществах область действия конфликта была ограничена внешними, межобщинными отношениями. В далекой исторической перспективе конфликты должны утратить свою остроту и «античеловеческую» форму: из сферы экономики и политики они переместятся в область экологии, искусства, межличностных отношений. Конфликт перестает носить классовый характер, он становится либо общечеловеческим, либо межличностным.

Классовый конфликт, с точки зрения марксизма, проявляется в двух формах: антагонистической и неантагонистической. Антагонистический (непримиримый) конфликт между классами имеет экономическую основу — противоречие между собственниками средств производства и теми, кто ими не владеет и, соответственно, не может распоряжаться плодами своего труда. Однако конфликт приобретает общесоциальный размах только тогда, когда классовое сознание достигает определенной ступени развития — когда «класс в себе» превращается в «класс для себя», т. е. осознает свой классовый интерес, пути изменения отношений собственности, обращается к политической борьбе, с помощью которой он надеется за­хва­тить власть и изменить экономические основы своей жизни. Антагонистический классовый конфликт, таким образом, разрешим только путем революции — коренной ломки всех социальных институтов; он формируется в экономике, отражается в той или иной форме в идеологии и приобретает наиболее острую, а зачастую и кро­вавую форму в сфере политики.

Государство в обществе с антагонистическими классовыми конфликтами не может, по мнению классиков марксизма, выполнять роль беспристрастного арбитра — выразителя общесоциального интереса, оно включено в классовую борьбу на стороне господствующего класса. Пожар разгоревшегося классового конфликта никто не может погасить, в результате коренным образом меняется вся социальная система. Все социальные институты — собственности, права, государства, семьи и т. д. — меняют классовую окраску. Меняется и природа самих классов — участников конфликта, их отношение к собственности, политическое положение, идеология. На социальную арену выходят новые участники, которые начинают новый виток развития социального конфликта. Однако, поскольку этот конфликт, как правило, институционализирован, орга­низационно оформлен, носит групповой характер, он не ведет мгновенно к новому социальному взрыву. Конфликт развивается медленно, обставлен множеством противовесов, сдерживающих факторов. Новый классовый конфликт должен вызреть в глубинах экономики, «подняться на поверхность», проявиться в каждодневных человеческих взаимоотношениях. Кроме того, для нового революционного взрыва необходима особая революционная ситуация, общенациональный кризис, в условиях которого перестают действовать привычные методы сдерживания недовольства.

Современные западные исследователи, отдавая дань Марксову анализу социальных противоречий, тем не менее считают, как, например, немецкий социолог Р. Дарендорф, что значение классового конфликта в XX в. снижается. Уже нельзя сказать, что промышленные рабочие — это самая передовая, самая массовая, самая организованная и в то же время самая обделенная часть общества. В постиндустриальном обществе на первый план выдвигаются инженерно-технические работники, управляющие, представители сферы услуг. Конфликт между предпринимателем и рабочим приобретает локальный характер, он не распространяется на все сферы жизни общества; формы урегулирования конфликтов в экономической области четко отработаны.

Вместе с тем, считает Дарендорф, социальный конфликт вездесущ, его формы становятся все более многообразными, конфликты накладываются друг на друга. Уже не прослеживается прозрачная связь между экономическими и политическими характеристиками класса.

Р. Дарендорф даже вводит понятие «ситуационный класс». Это та вполне реальная, известная всем группа людей, которая официально правит в данный момент. К «ситуационному классу» относятся президент, премьер-министр и министры, бывшие судебные чиновники, администрация, неоппозиционная часть парламента. Такой «класс» не имеет целостного и устойчивого экономического, политического и идеологического кредо, это временная общность, а не универсальный субъект социального действия. Такой «класс» — носитель одной из многообразных форм конфликта в системе управ­ления.

В любой иерархически организованной системе социальные отношения существуют в рамках навязанных индивидам социальных ролей, которые ощущаются как принуждение. Всякая норма, правило, традиция предполагает исполнителя и того, кто следит за их исполнением.

Конфликт есть форма проявления свободы, возникает он из простейшей «клеточки» отношений неравенства — отношений господства и подчинения. Любая регуляция общественных отношений, основанная на законе, норме, правиле, включает элемент принуждения и может вызвать конфликт.

Конфликт неотделим от хорошо организованной социальной системы. Но если общество не стремится признавать саму возможность возникновения конфликта, этого порождения свободы, то оно загоняет конфликт внутрь, что делает неизбежным его проявление в будущем в более разрушительной форме.

Если конфликт — порождение отношений управления, то его надо сделать рычагом управления. Для этого его надо выявить, осо­знать, сделать предметом общественного внимания. Это поможет определить реальные причины конфликта, область его возможного распространения. Каждый конфликт имеет относительный характер, он локализуется в определенной области, но конфликт в целом есть универсальная форма человеческого общежития, и в этом смысле он — абсолютен.

Осознание этого обстоятельства есть условие индивидуальной свободы, предпосылка противостояния личности силе обстоятельств. Конфликт в этом случае не «затягивает» человека целиком, не заволакивает туманом его сознание, ибо в обществе нет абсолютного согласия и абсолютного противостояния, и мы не играем всю жизнь одну и ту же пьесу, а участвуем одновременно в самых разных спектаклях.

Социальный мир основан на «войне всех против всех» — но войне по правилам, войне организованной, войне, в которой твой противник, поднимая забрало, обнаруживает поразительное сходство с тобой; в войне-игре, войне-диалоге, войне-противоречии.