Обществознание

1. Понятие социальной реальности,
многомерность социального

В рамках обществознания при исследовании общества решаются наиболее общие проблемы: выявляются принципы взаимоотношений человека и мира, общества и природы, особенности человеческого мышления и деятельности.

Своеобразным центром этих исследований является социальная философия. Философский подход к обществу предполагает исследование структуры общества, динамики общественного развития, направленности исторического движения. Это дает некоторым ученым основания называть социальную философию общесоциологической теорией. Дело в том, что, выясняя возможности и границы человеческой свободы, особенности познания социальных явлений, специфику различных форм освоения мира, таких как религия, искусство, нравственность, исследователь изучает формы совокупной деятельности людей, направленные на поддержание и воспроизводство общественной жизни. Общество, таким образом, предстает не как сумма различных форм, а как определенная целостность. Поэтому, решая вопрос о характере детерминированности (обусловленности), например, произведения искусства, мы должны установить его место внутри социального целого. Или же, исследуя природу власти, мы прежде всего рассматриваем власть как способ регуляции системы совместных человеческих действий.

Материальное и идеальное, объективное и субъективное, индивидуальное и общее, личностное и коллективное — все эти противопоставления, традиционно являющиеся предметом философского рассмотрения общественной жизни, одновременно оказываются качествами, сторонами сложного, многоаспектного и многоуровневого социального целого (общества) как субъективно-объективного единства.

При использовании понятий «общество», «социум», «социальное», «социетальное» следует различать определенные смысловые оттенки, которые они в себе несут.

Социальность — это качество, отличающее ряд таких явлений, как труд, искусство, культура, сознание, от явлений природы. Это самое широкое понимание общественных явлений; понятие «общественное» в данном случае тождественно понятию «социальное».

Вместе с тем в западной эмпирической социологии традиционно используется понятие «социальное» как характеристика человеческих взаимоотношений, отношений людей друг к другу, к собственному положению в обществе, к условиям своей жизни. Такое понимание социального, хотя и имеет право на существование, значительно уже по объему, поскольку оно не охватывает всех явлений в обществе.

В настоящее время все чаще используется понятие «социетальное», с помощью которого характеризуется общество в целом, а не только более узкая сфера индивидуальных межчеловеческих взаимо­отношений.

Различение этих столь сходных, на первый взгляд, по смыслу понятий не случайно. Дело в том, что общество как целостная система может изучаться с разных сторон. При исследовании динамиче­ского аспекта общества определяются причины социальных изменений, их направленность. При рассмотрении общества в «статике» выявляются его структура и закономерности функционирования социальной системы. Подход к обществу как к функциональному целому также может быть различным.

Во-первых, общество можно исследовать как «совокупное человеческое существование», как сумму индивидов, объединенных в опре­деленные группы (семью, коллектив, партию, класс, нацию, человечество) и связанных более или менее осознанными узами (традицией, родством, экономическими интересами, идейными устремлениями). На первый план при этом выдвигается сфера социального в узком смысле.

Во-вторых, общество исследуется и как иерархизированная система закономерностей различного типа (экономических, политиче­ских, социальных, духовных), которые складываются и функционируют, не проходя через сознание людей. Так, «узник совести», как правило, не интересуется причинами возникновения совести, она для него, как и для большинства людей, — «загадка мироздания».

В первом случае человеческие интересы, правильно или неправильно понятые, воплощенные в планах и программах, опреде­ляют человеческое существование. Сторонники данного подхода к об­ществу (например, философы-просветители) полагают, что как только большинство членов общества осознает сходство своих желаний, потребностей, интересов, то открывается новая возможность «перестройки» всей жизни общества на основе разума. Во втором случае общество рассматривается как некая целостность, как единый организм, работа которого не зависит от того, насколько его отдельные органы осознают принципы своего функционирования.

Природа этой неосознаваемой субстанции (первоосновы) социальности также понимается по-разному. В социальной философии марксизма общество оказывается системой, в которой процесс производства предстает как субстанция, первооснова всех вторичных (поли­тических, правовых, идеологических, нравственных, религиозных, художественных) процессов. Именно в рамках производства люди вступают во взаимоотношения по поводу того, кому принадлежат орудия и средства производства, — в отношения собственности. Эти отношения и определяют возникновение уже других (идеологических) отношений — прежде всего политических, отношений по поводу власти. Государство и право вырастают из экономики для закрепления соответствующих отношений собственно­сти. Эту же задачу, но по-своему решают и идеология, и мораль, и религия, и т. д.

Человеческое сознание, безусловно, не устраняется полностью из механизмов социальной детерминации, оно их опосредствует, воплощает, но не определяет. Напротив, процесс производства диктует всю совокупность жизненных интересов индивида, так что последний смотрит на окружающее сквозь призму своего объективного, зачастую неосознанного экономического интереса.

В-третьих, общество может рассматриваться и как система общих структур человеческой деятельности — как совокупность норм, технологий, принципов, правил, образцов.

Иногда люди осознают этот общий каркас своей деятельности, но чаще всего пользуются им неосознанно. Экономика в данном подходе не занимает особого, привилегированного, определяющего положения. Индивидуальное и общее присутствуют в любой сфере жизни общества. Так, для основоположника французской социо­логической школы — философа и психолога Эмиля Дюркгейма — в центре науки об обществе стоял «социальный факт», понимаемый как соединение (единство) общего и индивидуального. Все происходящее в обществе имеет значение в той мере, в какой является выражением общих образцов. Существует некая особая реальность, считал Э. Дюркгейм, которая проявляется в поведении отдельного человека в форме общих ожиданий, требований, принципов морали. Отдельный человек становится рупором «коллективного бессознательного».

Другой видный представитель общей социальной теории, немецкий философ, социолог, историк, экономист Макс Вебер также полагал, что сущность социального есть способность приобретения отдельным человеческим действием достоинства всеобщности. Степень соответствия отдельного действия общему образцу есть степень рациональности. Общий образец, выражающий суть общественного интереса эпохи, он назвал идеальным типом.

Попытку создать интегральную теорию общества как системы предпринял американский философ и социолог русского происхождения Питирим Сорокин. С его точки зрения, общество («эмпирическая культура» в его терминологии) всегда включает три компонента: идеологический компонент в широком смысле этого слова (основной); материальный (он вторичен, является воплощением идеологии) и социальный. Социальный компонент, представленный людьми с их страстями, всегда неизменен, люди лишь меняют системы духовной ориентации, страсти же остаются. Идеологический компонент иначе можно назвать «суперкультурой», определяющей систему ценностных ориентаций. Эмпирическая культура — это проявление той или иной суперкультуры. Суперкультура запредельна, трансцендентна. Выявить тип суперкультуры можно, только исследовав мотивы человеческих действий.

Люди действуют, подчиняясь трем факторам: бессознательным (рефлексы), биосознательным (человеческие потребности: голод, жажда, половое влечение) и социосознательным (значения, нормы, ценности). Только действия на основе норм и ценностей связывают людей в единое целое, что открывает возможности как для теоретического исследования общества, так и для управления общественными системами.

Ведущие исторические типы культурно-ценностных систем («суперсистемы») формируются не произвольно, они не являются результатом сознательного решения отдельных личностей. Их особенности связаны с двойственной природой человека как мыслящего и чувствующего существа. Ценности как бы «прилажены» к человеку. Если в суперсистеме преобладает ориентация на воображение и разум, то складывается религиозная культура, ориентированная на идеационную суперсистему. В этот период общество полно жизненных сил. Идеационная суперсистема господствовала в Средние века, в Греции между VI и IV вв. до н. э.

Акцент на чувственной стороне человеческой природы лежит в основе сенситивной (чувственной) суперсистемы. Религия в таком обществе уступает место устремленности к материальным ценно­стям, «материализму», прагматизму. Эта ситуация соответствует историческому периоду с III в. до н. э. по I в. н. э., а также с XVI в. по настоящее время в Европе.

Идеалистическая суперсистема выражает баланс чувственных и рациональных аспектов внутреннего мира человека. Это переходный тип культуры, ибо баланс со временем обязательно нарушается. Идеалистическая суперсистема была господствующей с I по V в. во времена гибели Рима. В исторической перспективе, по мнению Питирима Сорокина, следует снова ожидать наступления эпохи господства идеалистической суперсистемы.

Таким образом, понятие господствующей суперсистемы (системы ценностей) является определяющим как для понимания жизни общества, так и для выяснения мотивов поведения отдельного индивида. Всю сложную социальную динамику, взаимодействие социальных групп, процессы стратификации, социальной мобильности невозможно понять без соотнесения их с господствующими системами ценностей — суперсистемами.

Своеобразным развитием идей П. Сорокина стал структурный функционализм американского исследователя Толкотта Парсонса. Для Парсонса важна прежде всего идея «социального порядка», стабильности всей сложной социальной системы. Любая социальная система, по мнению Парсонса, должна успешно справляться с четырьмя функциями.

1. Адаптационная функция. Любая социальная система должна обеспечивать получение ресурсов извне и их распределение.

2. Функция целедостижения. Система должна установить иерархию социальных целей и мобилизовать усилия общества на их достижение.

3. Функция интеграции. Все отношения внутри системы должны быть скоординированы.

4. Функция удержания ценностного образца. Необходимо, чтобы индивидуальная мотивация соответствовала целям общественной системы.

Выполнение этих функций связано с использованием «энергии действия», основанной на природных желаниях и потребностях индивида, и с нормативным регулированием всех человеческих действий, введением хаоса человеческих поступков в культурное русло.

«Снизу» общество ограничено природной средой, несущей огромный энергетический потенциал, не контролируемый человеком. «Сверху» общество ограничено некоей трансцендентной (за­пре­дельной по отношению к обществу) высшей реальностью, лишенной физической энергии, но обладающей огромными возможностями организации и контроля над человеческой деятельностью. Более высокий уровень в социальной иерархии (соответственно, «система поведения организма», «система культуры») использует энергию, предоставленную более низким уровнем, и подчиняется нормам, правилам, образцам, содержащимся на более высоких уровнях. Как только эта взаимная зависимость нарушается, подсистема попадает в зависимость от внешней среды.

2. Общество и природа

Проблема становления человека и общества в обществознании рассматривается как процесс изменения принципов взаимодействия человека с природой. Проблема взаимоотношения человека, общества и природы — комплексная. Не только обществознание, но и естественные науки (физика, химия, биология, математика) вносят свой вклад в ее понимание. В наше время эта проблема становится предметом рассмотрения особого вида знания — экологии — сложного объединения научных дисциплин, исследующих взаимодействие живых организмов, человека, человеческих сообществ с окружающей средой. Термин «экология» в научный оборот был введен одним из последователей Ч. Дарвина, немецким зоологом Эрнстом Геккелем в 1866 г. Он определял экологию как науку об отношении организмов к окружающей среде.

Обществознание эта проблема интересует во многих отношениях. Прежде всего, отличая себя от природы как иного, человек может понять собственное своеобразие. «Дух есть свобода, а не природа», — писал Н. Бердяев.

Только рассматривая себя как порождение и продолжение природы или как ее антитезу, человек решает вопрос о смысле и назначении собственной жизни, возможностях и границах познания, единства и многообразия мира, сущности красоты, добра, справедливости. Поэтому исторические типы обществознания так или иначе связаны с оп­ределенным типом решения проблемы «природное — социальное — человеческое».

Отличие человеческого от природного фиксируется термином «культура». Основное его значение — «возделывание», «обработка», хотя современное содержание данного понятия гораздо более многогранно. В культурологии существует более 300 определений культуры. Логическим ядром этих многообразных дефиниций является то, что культура предстает в качестве своеобразной меры развития самого человека, его отличия от мира природы. Содержательно мир человеческой культуры представлен результатами человеческой деятельности, а ее важнейшая функция заключается в том, чтобы научить человека жить в обществе, стать в подлинном смысле слова общественным, культурным человеком. Развитие человека опре­деляется и осуществляется путем освоения норм и ценностей культуры.

В связи с этим встает непростая проблема различия культуры и общества. Социум, социальная организация общества и культура развиваются по разным законам. Результатом развития социума не обязательно является развитие человека, личности. Более того, культура наиболее интенсивно развивается в кризисные или за­стойные для общества периоды. Примером может служить достаточно недолгий по времени, но содержательно насыщенный Серебряный век русской культуры.

Культура каждого народа представляет собой устойчивую реальность, определенный культурный код, парадигму, которая определяет повседневные человеческие поступки. Изменить культурную парадигму практически невозможно. Подлинным творцом культуры является народ, его исторический опыт. Таким образом, культура оказывается основой общественной жизни.

Принципы и идеалы, выработанные культурой, могут противоречить господствующему общественному порядку. В том случае, если идеалы культуры и цели общества противоречат либо существенно корректируют друг друга, в обществе формируется и распространяется атмосфера двоедушия, двойной морали.

Культура оказывается не просто производством полезных для человека вещей, а особой формой реализации им своего собственного предназначения в мире. Посредством вырабатываемых ценностей культура каждой исторической эпохи строит идеал человека, определяя тем самым нормы поведения, образ жизни, культурные искания, типы общения, типы деятельности, культурные движения целой эпохи. При этом культурные техники получают и нравственную санкцию. То есть важно не просто поступать в соответствии с культурной нормой, но и направить ее на совершение добра.

Ключевым для понимания культуры является понятие «духовность». Духовность личности и общества (в светском или религиоз­ном варианте) означает, что их сознание формируется под воздействием определенных базовых ценностей. С помощью этих ценностей люди наделяют определенным смыслом созданный ими предметный мир.

Культура символична, она играет роль языка определенного общества. Этот язык объединяет общество в целостность, и для того чтобы понять людей другой культуры, необходимо освоить ее символы, ее базовые ценности, ее язык. (Более подробно см. раздел VII.)

Противопоставление культуры и социума позволяет более глубоко понять не только культурные процессы, но и социальность.

Проблема понимания специфики социальности конкретизируется в исследовании процесса возникновения и развития общества — антропосоциогенеза.

Без обращения к истокам возникновения человечества невозможно решение вопроса о периодизации истории, об определении принципов многообразия и единства исторического процесса. Без обращения к этой проблеме нельзя понять особенности современного общества и перспективы его развития. Концепции постиндустриального общества, идеи глобализации тесно связаны с определенным решением этой проблемы.

В современном массовом сознании, пронизанном мифологическими представлениями, в социальных утопиях и антиутопиях, в разнообразных социальных движениях современности природа представляется то «землей обетованной», новым Эдемом, то средоточием зла и хаоса.

В обществознании термин «природа» неоднозначен. «Природа» в широком смысле слова порой отождествляется с понятием Вселенной, даже с понятием материального мира. Природа в ее целостности, бесконечности, вечности интересует обществознание с точки зрения решения общих онтологических и гносеологических проблем. Когда же изучается человек, его деятельность, формы общения, то речь уже идет о той части природы, с которой человек вступает в непосредственное взаимодействие, и которая является естественным условием его жизни.

Понимаемая таким образом природа получила в 1875 г. название биосферы. Этот термин ввел в оборот австрийский геолог Э. Зюсс. Биосфера — это вся совокупность живых организмов и их среда обитания (вода, нижний слой атмосферы, верхняя часть земной коры). Земная кора в экологических исследованиях получила название географической среды.

Вплоть до XX в. исследователи при решении проблемы «общество — природа» ограничивались понятием географической среды. До сих пор еще вполне жизнеспособна идея, согласно которой развитие общества, причины войн и революций, человеческие обычаи, нравы имеют «естественное происхождение» и определяются прежде всего географической средой. Такие взгляды получили название географического детерминизма.

Сторонников географического детерминизма можно обнаружить уже в древности (Геродот). В Новое время представитель географического детерминизма Ш. Монтескье считал, что власть климата сильнее всех властей. Именно от климата зависят нравы, особенности характера, привычки, привязанности людей. «Народы жарких климатов робки, как старики, народы холодных климатов отважны, как юноши».

К сторонникам этой натуралистической концепции можно отнести также французского государственного деятеля, философа, экономиста XVIII в. А. Р. Ж. Тюрго. Последователями географиче­ского детерминизма в XIX в. были английский историк Г. Т. Бокль, французский писатель, историк, философ Э. Ренан, французский историк, философ И. Тэн. Так, по мнению Бокля, жаркий климат был причиной рабства в Индии, особым образом влияя на сознание местного населения. А благодатный климат, тучная почва Голландии, по мнению И. Тэна, определили натурализм и «полнокровность» голландской живописи.

Для отечественного мыслителя Л. И. Мечникова определяющим фактором в развитии общества всегда была вода. Специфика древних обществ Китая, Египта, Месопотамии определялась освоением великих рек, протекающих по их территории, — это была «речная» цивилизация. Затем возникает средиземноморская цивилизация, особенности которой связаны с обладанием морскими пространствами. С открытием Америки формируется глобальная океаническая цивилизация.

На принципы географического детерминизма опирается так называемая геополитика. Термин этот был введен шведским ученым Р. Челленом и означал учение о государстве как географическо-биологическом организме, стремящемся к постоянному расширению. Основные понятия геополитики: «жизненное пространство», «естественные границы». Внешняя политика государств, согласно этой концепции, в основном определяется географическими факторами (климатом, местоположением, природными ресурсами, темпами роста народонаселения).

3. Антропосоциогенез.
Причины и основные этапы
возникновения человека и общества

Одним из аспектов взаимодействия общества и природы является проблема антропосоциогенеза — происхождения человека и общества. В XIX в. учение об антропогенезе было прочно связано с именем Ч. Дарвина. Главным выводом дарвиновской теории было установление генетического родства человека с животным, на основе которого было сделано предположение о естественном, природном происхождении человека в процессе эволюции, основными механизмами которой являются наследственность и естественный отбор, осуществляемый в процессе борьбы за существование. Однако с позиции эволюционизма довольно сложно объяснить собственно человече­ские свойства и качества: труд, речь, мышление.

Эта проблема — возникновение человека мыслящего, говорящего, способного к трудовой деятельности совместно с себе подобными, — была рассмотрена Ф. Энгельсом, сторонником трудовой гипотезы происхождения человека и общества. В работах «Диалектика природы», «Роль труда в процессе превращения обезьяны в че­ловека» Энгельс предположил существование сложного маятникообразного движения от биологических к качественно новым, социальным закономерностям и обратно в процессе антропогенеза. В силу изменения природных условий жизни будущий человек стал чаще использовать природные объекты (камни, палки) в своей предметной деятельности; он вынужден был распрямиться для лучшей ориентации в условиях изменившегося рельефа; искать защиту от холода при изменении климата. Эти природные предпосылки стимулировали развитие простейших трудовых навыков, которые, в свою очередь, привели к изменению строения руки.

Освобожденная от участия в передвижении, рука стала органом и одновременно продуктом труда. Рука как биологический орган утратила свою естественную специализацию. Тем самым посредством совершенствования неспециализированных навыков руки становится возможным невиданное расширение круга предметов, посредством которых можно воздействовать на природу. Все это приводит к тому, что человек может действовать «по мерке любого вида» (К. Маркс­). Развитие общества и человека теперь напрямую связано с совершенствованием орудий труда. Производство орудий труда — коллективный процесс, который является важнейшим, определяющим признаком труда человека. Животные могут использовать природные предметы в собственных действиях, но никогда не изготавливают орудия труда с помощью других орудий труда. Даже самые примитивные орудия труда закрепляли и передавали другим индивидам инстинктивно незакрепленные «схемы деятельности». Орудия труда были первыми предметными, материальными «абстракциями», что, безусловно, влияло и на процессы становления и развития собственно мышления. Человек, если так можно выразиться, буквально от «мышления руками» переходит к мыслительным операциям в «уме».

В процессе коллективной деятельности у людей возникает и «по­требность что-то сказать друг другу», и предмет «разговора», появилось что сказать другому. Потребность создала свой орган. Гортань обезьяны изменила свою структуру, что и стало биологической предпосылкой возникновения речи. Маятникообразное движение от биологического к социальному, от социального к биологическому убыстряется. Причины практически невозможно отделить от следствий, все сплелось в тугой клубок. И вдруг происходит почти чудо: природно-биологические закономерности отходят на второй план, человек приобретает законченную социальную форму, природа в нем самом укрощена навеки. Биологическая эволюция закончена, и отныне человек живет по новым, общественным законам, он даже ест и пьет «по-человечески».

Таким образом, вступает в действие социальный отбор, что с наибольшей силой проявляется в совершенствовании процесса труда, в передаче трудовых навыков последующим поколениям.

Труд предстает как коллективно организованная, целенаправленная общественная деятельность. Труд становится регулятором отношений человека с природой, процессом, отделяющим человека от природы и связывающим его с ней. В труде возникают особые отношения между людьми — производственные, и дальнейшее развитие общества связано теперь с совершенствованием орудий труда и производственных отношений.

Главным средством, определяющим программу коллективной деятельности, становится членораздельная речь, язык. Однако имеет смысл, видимо, говорить и о доречевых видах трудовой деятельности, когда трудовые навыки передавались непосредственно в процессе труда. Усложняющиеся в процессе труда формы общения, речь и мышление приводят к появлению нового типа организации жизни — общества. Язык не просто фиксирует (для запоминания) определенные смыслы предметов, он активно участвует в процессе порождения этих смыслов. Таким образом, возникает новая надбиологическая, протосоциальная целостность. Дальнейшее развитие человека представлено развитием общественных отношений и культурных форм их сохранения и совершенствования. В процессе создания форм культуры, культурных способов саморегуляции общественной жизни человек создает и себя — как ее субъекта и творца, т. е. как общественного человека. В труде и посредством труда удовлетворяются все человеческие потребности. Производство есть основополагающий, сущностный признак человека и общества. В труде совершенствуются физические и духовные качества человека, формируются собственно человеческие культурные потребности. Таким образом, в процессе труда создаются не только продукты потребления, но и сам деятель, субъект труда — человек. В этом плане с полным основанием можно сказать: «труд создал человека».

«Начала» и «концы» представленной версии антропогенеза относительно ясны. В начале эволюции стоит животное, чьи био­ло­гические механизмы адаптации уже не справляются с изменившимися условиями окружающей среды, а в конце — человек, обладающий сознанием и речью, испытывающий неодолимую потребность жить в коллективе, изготовляющий орудия труда. Животное лишь пользуется природой и производит в ней изменения только в силу своего присутствия. Человек заставляет природу служить своим целям, господствует над ней. В середине же этого пути — почти неуловимые нюансы переходов от орудийной деятельности животных к человеческому труду.

Ныне «трудовая» гипотеза многими, в том числе и отечественными исследователями, признается недостаточной. Анализ трудовой гипотезы, а также иная концепция антропогенеза представлены в исследовании В. М. Вильчека. По его утверждению, в трудовую гипотезу марксизма незаметно вплетается ламаркизм. Ф. Энгельс верит в постепенную тренировку конечностей, приучение к прямохождению, считает, что достигнутое в процессе жизни «продвинутых» обезьян передается потомкам. Однако генетика отрицает наследование приобретенных признаков. Сам естественный отбор, считает В. Вильчек, «очень уж подозрителен» по отношению к человеку. Почему-то отбраковывались полезные признаки, а закреплялись вредные — безволосость, отсутствие когтей и клыков, прямохождение, долгий период детства. Естественный отбор мутантов был на самом деле противоестественным и аномально быстрым, словно целенаправленным. Кроме того, сторонники трудовой теории антропогенеза грешат склонностью к модернизации. Они говорят: прачеловек догадался, понял, изобрел. Но он просто еще не умел догадываться и изобретать.

Главная слабость трудовой гипотезы заключается в невозможности связать причинной связью появление человека и возникновение трудовой деятельности. Чтобы «труд создал человека», как считал Энгельс, он (труд) должен был существовать до человека, т. е. трудиться должны были обезьяны. Но труд, с точки зрения марксизма, — это специфически человеческая деятельность, исключа­ющая условно- и безусловно-рефлекторную активность.

Главная причина возникновения человека, считает В. Вильчек, — первоначальное отчуждение, разрыв коммуникации с природой, ослабление или утрата инстинктов, появление множества «больных животных». Подобные ущербные существа либо погибают, либо начинают подражать нормальным животным, копировать их поведение. Животные для человека становятся коммуникаторами, посредниками, учителями. Человек подражает либо полноценным обезьянам, либо копытным, либо хищникам, с которыми он вступает в своеобразное соглашение. Человек начинает жить по плану своего Тотема — животного-покровителя. В этом причина, например, появления в архаических обществах множества запретов. Так, половые табу — это результат синхронизации брачных отношений в первобытной общине с брачными играми животных, подчиняющихся биологическим ритмам. Люди, живущие по чужому плану, находятся в состоянии постоянного стресса, что обнажает все пласты индивидуальной изменчивости — основу для естественного отбора. Но естественный отбор в условиях становления человека «противоестествен», он ведет к сохранению слабых особей с разрушенной способностью коммуникации с природой. Именно таким особям ничего не остается, как подражать природе по неинстинктивной, чужой программе, т. е. трудиться.

Попытка восстановить травмированную способность единения с природой, найти обманчивый образ этого утраченного единства порождает другую человеческую способность — творчество. Труд и творчество, таким образом, различны по происхождению; лишь много позже то творчество начинают считать особым видом труда, то труд начинают связывать с творчеством как его атрибут. Творчество по своей природе — это культурно-созидательная деятельность, это создание ценностей-символов, с помощью которых человек осуществляет «уход-возвращение»: реально уходит от природы, а возвращается к ней в форме идеального образа, плана действий.

Таким образом, с точки зрения В. Вильчека, основной предпосылкой возникновения человека является его отчуждение от природы. Восстановление этой связи уже внебиологическими средствами и ведет к формированию человека. Причем если труд составляет субстрат, «вещество» рождения социальности, то собственно человеческий характер он приобретает только в процессе возникновения символов, замещающих утраченное единение природой, т. е. только в процессе культуросозидания, культурного творчества.

Другой отечественный философ, Ю. М. Бородай, еще дальше отходит от трудовой гипотезы, объясняя антропосоциогенез с помощью аргументов психоаналитической теории. Родоначальником психоаналитической теории является австрийский психолог З. Фрейд.

Для самого З. Фрейда причина возникновения социальности лежит в замещении реального отца-вожака первобытного стада мифическим зверем-прародителем — Тотемом. У прародителей человека в течение многих поколений происходила борьба за обладание самками. Внутристадные ограничения основывались на принуждении, силе вожака-самца. Рождение человека, по Фрейду, — это появление внутреннего запрета — совести. Настал тот день, пишет Фрейд, когда молодые самцы объединились, убили и съели старого вожака, реализовав свои противоречивые желания: желание отождествления с вожаком, стремление стать такими же сильными, как он, и — уничтожить его как препятствие на пути удовлетворения своих потребностей. Свершив это деяние, убийцы оказались во власти мучительного двойственного чувства торжества и горя. Не справившись с этим чувством, они впали в состояние «позднего послушания»: начали испытывать чувства раскаяния и вины, объявили недопустимым совершенный ими поступок и отказались от своих вожделений, закрепив этот отказ в образе священного животного-прародителя. Общество, по мнению Фрейда, покоится на соучастии в совместно совершенном преступлении, на чувствах вины и раскаяния.

Ю. М. Бородай обращает внимание на неудовлетворительное объяснение Фрейдом того сложного комплекса чувств, который возникает после совершения убийства отца-вожака. Человеческие чувства вины и раскаяния не вытекают автоматически из акта убийства вожака в стае животных. Двойственное отношение к вожаку — дело обычное и в обезьяньей стае.

Развитие общественных отношений было связано не только с раз­витием трудовой деятельности. Кроме производства продуктов потребления, общественная жизнь предполагает и производство людей людьми. А для этого необходимы были мирные отношения внутри общества, подавление индивидуальной агрессии.

Однако предгоминиды (пралюди) были способны к прямохождению (что ведет к повышению смертности самок) и были хищниками. В силу этих обстоятельств внутристадные конфликты стали более частыми и жестокими, они грозили гибелью вида в результате взаимного истребления. Единственное средство выжить — сублимация (замещение), способность ограничить себя в своих желаниях, видоизменить их. Эротика и смерть слились в представлении предка, поэтому орудие смерти часто становится предметом почитания (видоизмененного вожделения). Первых архаических божеств почитали в виде дубин, топоров, ножей. Появление нового, «человеческого» качества в поведении членов первобытного стада связывается с наличием двойственной, крайне напряженной ситуации в стаде и невозможностью ее физического разрешения. Желание убить и невозможность это совершить стали многократно проигрываться в воображении всех членов стада, порождая запрет (табу). Это уже внутренний запрет, основанный на собственной воле, — это рождение совести. В представлении пралюдей сексуальные отношения неразрывно связывались со смертью, и запрет (табу) завершает эту взаимосвязь. Свои сексуальные побуждения отныне можно изжить только в форме перевоплощения, т. е. представления своих страстей в виде чужих желаний. Этот перенос закрепляют миф и ритуал. Связь между чужим и своим постепенно забывалась, и «бескорыстный» интерес к «чужим» страстям, изображаемым на сцене, стал синонимом эстетического отношения к ми­ру.

Одновременно формируется запрет на орудийно-вооруженную половую конкуренцию самцов. Гарем самок должен стать ничьим, поэтому запрещаются половые связи внутри стада, что приводит к поиску половых партнеров в других сообществах. Таким путем шел процесс формирования принципиально иного типа примитивной коллективности — первобытно-родовой общины. Межобщинные брачные отношения стали основой развития чисто человеческой способности любить, относиться к другому (чужому) как к себе, родственных связей и отношений. Именно в этом исток заповедей «все люди братья», «любите ближних своих...» и т. д.

Таким образом, сущность социальности предельно ясно выражена в пранравственных отношениях. В основе нравственности лежит процесс сублимации той противоречиво безысходной ситуации, в которой оказались предгоминиды. В свою очередь, первые формы нравственности (чувство вины, муки совести, возникновение свободы воли) стали фундаментом, на котором стоит вся человече­ская культура с ее способностью к символизации, перевоплощению, отождествлению себя с другим. Утрата исходной нравственно-родовой основы человеческой культуры связана с завоеваниями одних народов другими, многочисленными войнами, в результате которых мифологическая суть человеческих взаимоотношений умирает и остается «чистая форма», лишенная мифологической окраски.

При всей убедительности, яркости, и оригинальности рассмотренных концепций в них остается без ответа один вопрос: как рождается новое «человеческое» качество, как вспыхивает сознание, каким образом, медленно или «вдруг», трансформируется психика животного в сознание человека? А может быть, «естественного» объяснения недостаточно, и появление человека невозможно понять без привлечения причин иного порядка, например, некоего внешнего энергетического толчка?

Католический философ и ученый-палеонтолог Пьер Тейяр де Шар­ден для объяснения антропогенеза вводит понятие энергии. Скачкообразность развития характерна для всей природы, считает он. Возникновение человека и человечества также сопровождается рядом скачков. Скрытая внутренняя энергия присуща им самим изначально. Эта творческая энергия постепенно разворачивается в ходе развития, а не угасает, как можно было бы ожидать, исходя из принципов современного естествознания. Огромный энергети­че­ский потенциал лежит в самом основании материи. Эволюция Вселенной заключает в себе стадии «преджизни», «жизни», «мысли» и «сверхжизни».

Уже на стадии преджизни проявляется «радиальная» энергия, которая ведет к нарастанию сложности материальных феноменов. «Тангенциальная» энергия связывает однопорядковые элементы, структурирует материю. Энергия неотделима от материи, однако ее можно понимать и как духовную силу, направляющую всю эволюцию космоса.

Переход с одной стадии на другую скачкообразен, носит взрывной характер. От одного этапа к другому рывками идет усложнение материи. На стадии «мысли» появляется человек. Возникновение человека — это индивидуальный мгновенный скачок от инстинкта к мысли, рубеж, который должен быть перейден одним шагом. Первый человек появляется сразу как множество людей. Переход к человеку происходит не через внешние изменения морфофизиологической структуры животного, но — «внутри», скрыто. «Человек вошел бесшумно... Он шел столь тихо, что, когда мы начинаем его замечать по нестираемым следам каменных орудий, выдающих его присутствие, он уже покрывает весь Старый Свет — от мыса Доброй Надежды до Пекина. Безусловно, он уже говорит и живет группами. Он уже добывает огонь».

Человек как бы сгущает психическую энергию, творит «ноо­сферу», сферу разума, в которой возникает мысль, личность, единство индивидуальностей. Духовное объединение человечества, его «планетизация» ведет к стадии Сверхжизни. На этой стадии человечество соединяется с Божественной полнотой, «точкой Омега», с тем «нечто» или «некто», действовавшим с самого начала эволюции, не сливаясь с ней.

Понятие энергии кладет в основу своей концепции и современный русский историк Л. Н. Гумилев. В его интерпретации энергия теряет свою сакральную (священную) окраску. Гумилев говорит о биохимической энергии, энергии космоса. Он выдвинул концепцию этногенеза (происхождения отдельных народов, этносов) как составной части антропосоциогенеза. Для Л. Гумилева теория Дарвина годна для объяснения лишь внутривидовых изменений. Природа же изменений в обществе, причины исчезновения одних народов и появления других — иные.

Пространство и время оказываются теми сторонами жизни этноса, посредством которых осуществляется его связь с природной средой. Начало этногенеза Л. Гумилев связывает с механизмом мутации — внезапным изменением генофонда живых существ, наступающим под воздействием внешних условий в определенном месте и в определенное время. В результате происходит своеобразный «этнический толчок», ведущий к образованию новых этносов. Процесс этногенеза связан с появлением особого генетического признака — пассионарности. Вследствие мутации (пассионарного толчка) внутри популяции образуется некоторое количество людей, облада­ющих повышенной тягой к действию, — Гумилев назвал их «пассионариями». Пассионарии способны на радикальные изменения и желают их. Они — защитники Отечества, открыватели нового, великие реформаторы, творцы, воины, строители. Для такой деятельности нужна особая избыточная энергия, которой и наделены пассионарии. Вкладывая свою избыточную энергию в организацию и управление соплеменниками на всех уровнях социальной иерархии, они, хотя и с трудом, вырабатывают новые стандарты поведения, навязывают их всем остальным и создают таким образом новую этническую систему, новый этнос.

Однако количество энергии («пассионарный заряд») не остается в этносе неизменным, а уменьшается со временем. Как следствие стремления пассионариев «быть самими собой», не подчиняться правилам, в обществе начинается соперничество и кровопролитие. Из-за междоусобиц и резни пассионарный заряд уменьшается, происходит «рассеивание энергии», которая кристаллизуется в памятниках культуры. Расцвет культуры соответствует спаду пассионарности, когда общество переживает фазу «надлома». В результате общество избавляется от излишней пассионарности и приходит в состояние видимого равновесия, живя по инерции, на основе ранее приобретенных ценностей. Инерционную фазу характеризуют образование больших государств, накопление материальных благ.

Однако, вследствие утраты этносом пассионарности, ведущее место в обществе занимают субпассионарии — люди с пониженной пассионарностью, которые стремятся уничтожить всякие ее проявления. Вялые и эгоистичные, они проедают и пропивают все созданное в героические времена. Это фаза обструкции, при которой процессы распада становятся необратимыми.

Затем наступает мемориальная фаза, когда этнос сохраняет лишь память о своем прошлом, а потом исчезает и память. Приходит фаза равновесия с природой, когда люди лишь поддерживают налаженное предками хозяйство, живут в гармонии с ландшафтом и предпочитают «великим замыслам» обывательский покой.

Только благодаря «вливаниям» космической энергии человечество не исчезает с лица Земли. Более того, и возникновение человека, антропогенез, возможно, также связаны с пассионарным толчком. Нет преемственности между неандертальцами и современными людьми, как нет ее между римлянами и румынами, между хунну и мадьярами, считает Л. Гумилев. Понять возникновение и эволюцию человечества невозможно, если учитывать только внутреннюю, социокультурную преемственность. Разрывы постепенности, скачки, неизбежные «недостающие звенья» в человеческой истории можно объяснить, если учитывать тесную связь человека и природы.

Таким образом, общество есть результат деятельности людей. Именно в процессе деятельности происходит становление всех собственно человеческих качеств: субъективности, сознательности, творчества, свободы. Субъективность означает прежде всего целенаправленное изменение человеком реальности в соответствии с собственными осознанными потребностями. Идеально осознанная, с точки зрения цели, потребность становится мотивом деятельности людей. Целеполагающая деятельность определяет характер бытия человека в мире как общественного, культурного существа. Человек предстает как субъект, цель деятельности, посредством которой осознается неудовлетворенная потребность, организуется подбор необходимых для достижения нужного результата средств. Предмет, на который направлена преобразующая деятельность человека, называется ее объектом.

В качестве объекта может выступать элемент природы, общественные группы различной степени общности, общество в целом, другой человек, он сам. Результатом деятельности является созданный человеком предметный мир, мир искусственных вещей, посредством которых удовлетворяются потребности человека и определяется характер и направление дальнейшей деятельности. В предметном мире человек проявляет, подтверждает и реализует свою человеческую сущность.

Хотя структура деятельности (субъект, объект, цель, средства, результат) сохраняется во всех исторических эпохах, ее характер и содержание исторически конкретны и зависят от определенных обстоятельств. Но если в обществе возникла какая-то потребность, это означает, что и средства для ее удовлетворения также созрели. По результатам деятельности, по предметному миру, созданному человеком, можно судить об обществе, в котором он жил, о его потребностях, целях и сознании. Этим обстоятельством широко пользуется археология, которая, исследуя остатки предметного мира прошлых эпох, восстанавливает картину их жизнедеятельности, характерные для них культурные нормы, потребности, цели.

Целеполагание принципиально отличает человеческую деятельность от поведения животных, которое задано внутренними врожденными программами, инстинктами, рефлексами (безусловными и условными). Человеческая деятельность, напротив, определяется внешними программами, социокультурными нормами. Идеально осознанная в цели потребность становится мотивом человеческих действий.

Цель, отмечал К. Маркс, как закон формирует волю действу­ющего индивида. Культурные нормы, определяющие характер деятельности человека, представляют собой обобщенный и сконцентрированный исторический опыт человечества. Таким образом, индивид, даже преследующий сугубо индивидуальные цели, все равно действует как представитель человеческого рода. Более того, человек в своей деятельности не автоматически следует определенным устоявшимся правилам и нормам, он выходит за их пределы, создает новые программы, и, таким образом, творчество становится неотъемлемым компонентом человеческой деятельности.

4. Сознательное и бессознательное
в поведении людей

Одной из важнейших сторон антропосоциогенеза является становление и развитие сознания. Наличие сознания делает возможным постановку целей человеческой деятельности и поиск средств для их достижения, создание идеального плана деятельности, координацию коллективных усилий для достижения цели. Именно идеальное предвосхищение результатов и становится той внешней, надбиологической, организующей общественную деятельность силой. Развитие сознания и познания становится мощным фактором исторических изменений, однако и само сознание представляет собой продукт и результат всей мировой истории. Биологической предпосылкой и своеобразным «материалом» формирования сознания служит психика высших животных.

В процессе труда развивалась не только рука как орган труда, но и мозг как орган мышления. Становление сознания было процессом разложения инстинктивной психики как формы регуляции поведения животных и формирования надбиологического механизма сознательной регуляции человеческой деятельности. Психика человека представляет собой сложную динамическую систему, центром которой является сознание, мышление. Понятие «сознание» многозначно, поэтому практически невозможно дать одно-единственное («правильное»!) его определение. Существующие определения тесно связаны с исходной мировоззренческой и методологической позицией исследователя.

Так, в марксистской теории сознание рассматривается как процесс отражения объективной реальности, как мыслительная деятельность, сутью которой является познание окружающего мира и общение действующих индивидов. Уже простейшие трудовые операции предполагали разделение и кооперацию действий и усилий индивидов, что невозможно без понимания связи собственных операций с деятельностью других людей и с конечной целью общей деятельности. Цель организует и определяет «как закон» (Маркс) волю действующих индивидов. В процессе труда и общения формируется не только человеческая способность сознавать, но и чисто человече­ские интеллектуальные потребности — в познании и понимании окружающего мира, других людей и самого себя.

Сознание выделяется из процесса труда и превращается в самостоятельную духовную реальность, в особый мир человека, опре­деляющий содержание, характер и мотивы его деятельности. Сознание представляет собой надындивидуальную идеальную реальность, в которой аккумулирован пережитый на протяжении истории духовный опыт человечества, зафиксированный в особой знаковой системе — языке. Язык, отмечали Маркс и Энгельс, так же древен, как и сознание. Язык является орудием мышления и средством общения. С помощью языка преодолевается ограниченность индивидуального опыта, индивид становится общественным существом, способным освоить многообразный опыт других людей.

Различные языковые знаковые системы (символы, образы, фигуры, формулы и т. д.) в конечном счете переводятся на естественный язык, который является универсальным интерпретатором всех других знаковых систем. Язык и мышление представляют собой противоречивое диалектическое единство. Язык — непосредственная действительность мышления, сознания. В языке закрепляются особые уникальные исторические формы взаимодействия человека с миром, отражается определенный стиль мышления данной эпохи, данной культуры, определенного народа, ценности и стереотипы поведения. Язык выражает дух народа. Мыслительные же формы, логика, типы рациональности носят всеобщий характер.

Но в современном обществознании существуют концепции, утверждающие локальный характер культурно-исторических типов, что с неизбежностью приводит к выводу о национальной специфике не только национального языка (и языковой картины мира), но и национального стиля мышления и мирочувствования (национальной картины мира). Такой точки зрения придерживается известный отечественный ученый Г. Гачев.

Однако человеческая психика не исчерпывается сознанием. Огромное значение в духовной жизни человека имеет область не­осознанного, неосознаваемого, которая представляет собой также довольно сложное образование. Прежде всего, многие психиче­ские действия носят автоматический характер как следствие того, что ранее осознанные действия, «миллиарды раз повторяясь», в конечном счете автоматизируются, перестают осознаваться. Но многое в этой области относится и к природно-безличным проявлениям. Внутри нас живут неизвестные и неподвластные нам силы. Мы часто говорим: «это сильнее меня», «мне это вдруг пришло в голову». Следовательно, кроме сознания, существует и сфера бессознательного.

Понятие бессознательного введено в научный оборот З. Фрейдом. В структуре психики он выделял три области психических явлений: сознание, предсознательное и бессознательное. Иррациональное и вневременное бессознательное (Оно), подчиняющееся принципу удовольствия, представляет собой ту часть психики, где сосредоточены неосознанные желания и вытесненные из сознания идеи. Предсознательное Фрейд рассматривал как «разумное Я» человека, подчиняющееся принципу реальности, и связывал его с процессами мышления, памяти. Сознание — область восприятия внешнего мира. Источником психической активности является бессознательное с его эгоистическими, сексуальными и агрессивными импульсами, однако на их пути стоит цензор — предсознательное, не допускающее эти асоциальные желания в сферу сознания, а вытесняющее их обратно в бессознательное. Бессознательное — кипящий котел инстинктов, которые должны быть либо вытеснены, либо преобразованы (сублимированы) в социально неопасные формы. «Сознательно-предсознательное Я» должно обеспечить такое удовлетворение инстинктов Оно, чтобы не вступить в конфликт с общественными культурными нормами. За соблюдением этих норм следит высшая инстанция — «Сверх Я».

Таким образом, человек с его индивидуалистическими инстинк­тами и культура — антагонисты. Культура для Фрейда — продукт и результат сублимации, отказа от удовлетворения естественных желаний бессознательного. Вытесненное бессознательное находит обходные пути, чтобы реализоваться в действии: это всевозможные оговорки, описки, ошибочные действия, сновидения. Наиболее продуктивный способ реализации бессознательной мотивации — сублимация, культурное творчество. Однако культура репрессивна по отношению к человеку, который с его эгоистическими инстинк­тами тотально отчужден от общества. Развитие культуры происходит за счет ограничений индивидуальных бессознательных влечений. Эти ограничения вызывают неврозы, которым подвержены не только отдельные индивиды, но и культура в целом. Так, религию Фрейд считал «коллективным неврозом» (Эдипов комплекс), от которого человечество может избавиться (излечиться) на более высоком уровне развития.

Ученик Фрейда К. Юнг существенным образом переосмыслил природу бессознательного. Все проявления сознательной и бессознательной жизни Юнг понимал как формы выражения психиче­ской сексуальной энергии — либидо. Бессознательное включает не только индивидуальные вытесненные желания, но прежде всего коллективный, безличный психический опыт первобытной социальности — «архетип», древние коллективные психические реакции. Эти противостоящие сознанию образы-символы невозможно выразить в дискурсивном языке, у них нет собственного языка, они проявляются в определенных ситуациях в символах данной эпохи, мобилизуя и организуя человеческую деятельность, определяя способы вхождения индивида в коллектив.

При этом личность и общество подстерегают две опасности: растворение индивида в «коллективном бессознательном» и, как следствие, отказ от индивидуальности и, наоборот, гипертрофия индивидуального. Первая тенденция характерна для восточных религиозно-мистических культов, вторая — для европейского типа психики. Это крайне опасно для культуры, поскольку «архетипы коллективного бессознательного», прорываясь в сознание, парализуют способности рационального мышления, становятся своего рода психической эпидемией. В этом аспекте Юнг прежде всего оценивал идеологию и массовые движения фашизма, тоталитаризма, национализма.

В неофрейдизме пересматривается понятие бессознательного: оно перестает трактоваться в качестве единственной конфликту­ющей инстанции. Так, Э. Фромм рассматривает социальные конфликты как следствие социокультурных причин. Преодоление отчуждения и постро­ение общества на гуманистических основаниях возможно посредством не авторитарного, а гуманистического управления, распространения духовных практик и техник развития личности, которые должны заменить традиционные авторитарные религии. Становление личности рассматривается Фроммом как процесс обретения индивидом «самости», вместо мнимого Я, как процесс гармонизации отношений между обществом и природой, человеком и обществом на основе «гуманистического психоанализа». «Здоровое общество» должно быть построено на подлинно человеческих ценностях любви и понимания. Любовь как общественная ценность и индивидуальный мотив поведения существенно меняет характер человека, его жизненные ориентации. В результате преодолевается отчуждение, возрастает уважение человека к жизни, чувство идентичности, единения с миром.

Реальная историческая ситуация (мировые войны XX в.) заставила Фромма обратиться к важнейшей теме — значению свободы для современного человека. Хотя эта проблема всегда привлекала философов, ее постановка и решение существенно скорректированы в наше время. Свобода понимается как пространство реализации личности. Человек приобрел определенную независимость, невозможную в доиндивидуалистических обществах, индивидуальность и свобода человека стали общественными ценностями. Однако свобода как условие реализации личности изолировала человека от других, пробудила в нем чувства бессилия и тревоги. Человек оказался перед выбором: либо отказаться от свободы и найти новые формы зависимости и подчинения, превратившись в маленький винтик огромной социальной машины, либо стремиться к полной реализации позитивной свободы, основанной на неповторимости и уникальности каждого и на его индивидуальной ответственности. Человек должен сам придать смысл своей жизни, а не искать его в мифах и идолах своего времени. Величайший конфликт нашего времени — между интеллектуально-технической зрелостью и эмоционально-психической отсталостью.

Таким образом, понятие свободы переосмысливается и становится конструктивным принципом. Общественный прогресс традиционно рассматривался как стремление к свободе, что нашло выражение в концепциях экономического либерализма, политиче­ской демократии, отделения церкви от государства и в утверждении индивидуализма в личной жизни. Ликвидация внешнего принуждения казалась достаточным условием свободы каждого человека. Однако опасность подстерегала человека в нем самом и, прежде всего, в его отношении к свободе, в его иррациональном принятии власти и подчинения.

Человек у Фромма не слепок социально-экономических отношений и не сгусток врожденных инстинктивно-биологических побуждений. Человек — продукт исторической эволюции. Его сущность представлена противоречием, внутренне присущим человеческому бытию. Человек остается частью природы, но он «заброшен» в мир, он осознает свою ограниченность и конечность. Человек, таким образом, — не природное и социальное существо, а существо экзистенциальное, для которого свобода является способом самореализации. Человек — единственное существо, для которого его существование является проблемой, требующей от него самостоятельного решения. И от этого ему нельзя никуда уйти. Человек предстает как существо становящееся, незавершенное. На жизненные вызовы он должен дать не теоретический, а экзистенциальный ответ — всем своим существом, умом, чувствами, творчеством, воображением.

5. Социальная саморегуляция.
Социальные нормы и властные отношения

Поскольку общество — целостная система, элементы которой взаимодействуют друг с другом, возникает важнейшая проблема управ­ления этим социальным целым и каждой из его частей. Значение управленческой деятельности в обществе возрастает в связи с усложнением социальной структуры и социальной динамики. Исторически в обществе сложились два типа управления: стихийный и сознательный. Стихийная саморегуляция социума осуществляется в сфере, в которой невозможно проконтролировать все целена­прав­ленные действия участников деятельности. В результате регулируемых целенаправленных действий в отдельных областях системы возникает некий усредненный результат, все аспекты которого невозможно заранее предугадать и учесть. Наиболее показательной моделью подобной саморегуляции является рынок.

Однако все более усложняющиеся виды материального производства, социальных отношений, духовной жизни общества делают проблему социального управления одной из наиболее важных в теоретическом и практическом отношении. Здесь возникают непростые вопросы, связанные с технологией управления, подбором кадров управляющих и исполнителей на основе выявления типологий личности, определением и выбором приоритетных схем и прин­ципов управления.

Каждая сфера социальной жизнедеятельности имеет соответствующие формы организации, институты, обеспечивающие ее поддержание и функционирование и оказывающие воздействие на общественную жизнь в целом. Так, например, организация экономической деятельности и управление ею предполагают опре­деленные формы собственности на средства производства, производственные коллективы, союзы предпринимателей, профсоюзы трудящихся.

Важнейшей формой организации и управления общественной жизнью являются социальные нормы, посредством которых объединяются в целое отдельные виды человеческой деятельности.

Социальные нормы — это устойчивые, признанные формы действия или мышления. С формальной стороны, социальные нормы представляют собой исторически выработанные человечеством устойчивые и общезначимые правила.

В социальных нормах отражен характер действия определенных социальных групп, в силу чего они становятся мотивами поведения индивидов, принадлежащих к данной социальной группе. Через социальные нормы и институты (сюда относятся и различные ритуалы, праздники, нормы, уставы, управленческие кадры, служители культа, интеллигенция) регулируется и поддерживается общественная жизнь. Социальные институты и нормы придают социальной жизни характер целостности, обеспечивая социализацию индивидов.

В первобытном слабоинституционализированном обществе социальный порядок поддерживается всеми членами общества на основе жестких запретов, традиций и обычаев (нет четкого разделения на исполнителей и слушателей). Социальные нормы были встроены в социальный порядок жизни. Посредством этих норм (образцов) закреплялся и воспроизводился данный тип общественных связей, осуществлялась передача опыта первобытной социальности. Вследствие дифференциации общественной жизни по мере перехода архаического общества к различным формам обмена продуктами деятельности возникает проблема осмысления и обоснования (оправдания) социальных норм. Усложняется само понятие социальной нормы, поскольку нужно сопоставить разные образцы, правила и предписания, выработать определенные стандарты и стереотипы. В отличие от образца, регулирующего весь процесс взаимодействия, норма представляет собой принцип, допускающий вариативность поведения. Тем самым осуществляется взаимная оценка различных социальных норм. Этот оценочный момент становится важнейшим мотивом выполнения или невыполнения нормы. Социальные нормы являются способом добровольного и осо­знанного взаимодействия, сотрудничества людей. На их основе возможно прогнозирование поведения взаимодействующих сторон, что делает более устойчивыми общественные связи, повышает уровень стабильности общества, соотносит интересы индивидов и общества в целом.

В развитых обществах социальные нормы становятся все более абстрактными, не регламентируют детально деятельность индивидов, оставляя им определенную меру свободы для саморегулирования своего поведения. Но тем самым на индивида возлагается ответственность за выполнение или невыполнение социальных норм. Последние становятся критерием и инструментом оценки человека и его деятельности. Путем ориентации на социальные нормы человек воспитывает в себе определенные личностные качества. Через усвоение социальных норм происходит социализация индивидов, однако самореализация личности этим не ограничивается.

С содержательной стороны, социальные нормы определяются целями регулируемой ими деятельности. Степень нормированности деятельности различна в разных культурах и в разных областях культуры. Так, например, в производстве действуют жесткие технические нормы, а отношения между гражданами и социальными институтами регулируются юридическими нормами. Наиболее эффективной сферой управления становится политика, государственное управление, а формами организации выступают политические и государственные институты, политические партии, общественно-политические движения, государственные законы.

Классификацию норм можно провести по разным основаниям, например по сферам деятельности:

• нормы, поддерживающие порядок в обществе;

• экономические нормы, критерии хозяйственной эффективности;

• политические нормы, поддерживающие политическую систему;

• культурные нормы, регулирующие устойчивые межгрупповые и межличностные коммуникации.

Кроме того, существуют нормы общечеловеческие, национальные, классовые, групповые, межличностные. Нормы отличаются друг от друга и степенью обязательности исполнения. По этому признаку выделяют нормы побуждающие и запрещающие, императивные и рекомендательные.

Нередко возникает конфликт социальных норм. Такой конфликт могут вызвать требования национальных и классовых норм, профессиональных, политических и нравственных.

Нередко в общественном сознании сохраняются нормы, которые уже потеряли свою регулирующую функцию, превратились в пустые ритуалы, в устаревший стиль, тормоз общественной жизни.

Поскольку действие норм не абсолютно, и они так или иначе нарушаются, важнейшей общественной проблемой становится контроль за соблюдением социальных норм, а также их адаптация к новым историческим условиям. При этом изменение норм должно не только соответствовать изменившейся ситуации, но и учитывать весь социально-нормативный контекст, т. е. новые нормы (даже очень значимые и целесообразные) не должны резко противоречить базовым культурным образцам, иначе может быть спровоцирован социальный конфликт. В социально дифференцированных обществах нормотворчество должно сопровождаться широким общественным обсуждением и изучением общественного мнения.

Действенным инструментом контроля за соблюдением норм являются органы государственного управления, общественные и государственные институты. Непосредственный общий контроль выполняют мораль и право. Однако если в обществе слишком много норм, деятельность индивидов излишне нормирована и контролируема, то тем самым сдерживается инициатива людей, развивается пассивность индивидов и снижается культурное творчество. В результате общество теряет способность ответить на историче­ский вызов. Таким образом, в обществе должен соблюдаться некоторый нормативный предел, гарантирующий как стабильность социальной системы, так и возможности для творческих новаций.

Состояние, при котором группа или индивид отказываются выполнять известные им нормы, называется «аномия» (безнормность). Это понятие, введенное в социологию Э. Дюркгеймом, раскрывает процесс распада действующих социальных норм, которые не замещаются новыми. Тем самым разрушается поддерживаемое в человеке этими нормами чувство стабильности и устойчивости.

Это чувство опирается на особый социальный феномен — феномен власти.

Власть — это специфическая форма воздействия человека на окружающее, предполагающая возможность целенаправленного осуществления своей воли, невзирая на внешнее сопротивление.

Власть обычно связывают с отношениями господства — подчинения, с принуждением, насилием. В широком смысле объектом власт­ных отношений может быть любой элемент действительности. «Сопротивление» природного материала можно рассматривать в качестве элемента властных отношений. Можно говорить о власти человека над природой, о власти разума, «власти климата», власти слова, власти человека над своими страстями.

В узком смысле властные отношения относятся лишь к сфере человеческих взаимоотношений. Для них характерны: четко выраженная субъектно-объектная структура, осознанность, асимметричность, персонифицированный характер. Субъектом властных отношений может быть только человек или группа людей, а не силы природы, судьба или социальный институт. Все существующие природные и социальные ограничения человеческой свободы — это не проявления власти в строгом смысле. «Властью» они становятся тогда, когда входят в орбиту человеческих отношений господства — подчинения. Они либо сознательно используются в качестве средств осуществления человеческой воли, либо приобретают в глазах людей качество власти: фетишизируются и персонифицируются.

Власть и властные отношения имеют этические, экономиче­ские, политические, правовые, философские и другие аспекты. В фи­лософском смысле власть — это форма выражения человеческой ограниченности и стремление ее преодолеть, это необходимое качество человеческой жизни. Т. Гоббс рассматривал власть как вечное человеческое стремление к самосохранению. Власть — оборотная сторона человеческой «конечности», в своих предельных основаниях, это стремление к бесконечному, автономному, вечному существованию. Скрытые структуры властных отношений можно обнаружить в любви, познании, общении.

Понятие власти в широком философском смысле — как утверждение человека в мире в его ограниченной индивидности, «капсулизированности», противопоставленности миру — складыва­ется в Новое время. «Властные измерения» человеческой жизни отражают пафос освоения мира, его рационального переустройства, уверенность в мощи разума, осуществление приоритета рационально-волевого начала в мире, выражение субъект-объектной расчлененности человеческой жизнедеятельности. Отношения господства — подчинения по-своему антропоморфизируют окружающее. Новая мифология — мифология разумности всего существующего, наличия единого замысла, координированности всех событий в мире, опирающейся на «тайную власть», — предельное выражение универсализма отношений господства — подчинения в современном массовом сознании. Скрытые структуры отношений власти присутствуют в отношении к природе, друг к другу, к культуре, к Богу. Пассивность, «страдательность» объекта властных отношений, доступность, открытость его содержания дополняются особым «знаковым терроризмом» власти — желанием маркировать, пометить объект, лишить его самостоятельного существования, присвоить его, овладеть им, отождествить себя с ним, поглотить его, уничтожить. Власть заключает в себе как стремление к упорядочиванию мира, его организации, так и разрушительный импульс.

Власть как принцип организации социальных отношений концентрируется прежде всего в сфере политики.

Силовая модель власти представляет власть как жизненное проявление человека. Вместе с тем, с точки зрения современных исследователей, политические отношения определяются индивидуальной мотивацией и прежде всего — стремлением человека к господству во всех сферах жизнедеятельности (Е. Ласвелл, Дж. Кетлин). Возникает своего рода «круг»: власть оказывается и средством до­сти­жения всех мыслимых благ, и основной целью индивида. В свя­зи с этим в центре внимания специалистов по философии и социологии политики оказываются не столько нормативно-правовые структуры власти, сколько неформальные властные образования (пропагандистские центры, группы давления на правительство). Главной теоретической и практической проблемой оказывается баланс концентрации власти в обществе и ее распыления, «диффузии», который определяет стабильность общества в целом. С точки зрения сторонников этой силовой модели власти (власть как «воля к власти»), общество балансирует между тоталитаризмом и анар­хизмом.

Другую модель власти можно назвать «рыночной». Способом организации всех властных устремлений индивидов и социальных групп здесь выступают рыночные отношения — отношения торговли и обмена на основе заключения сделок.

Силовая и рыночная модели дополняются «игровой» концепцией власти (Ф. Знанецкий). Власть как самоцель, а не как средство решения социальных задач безразлична к идейным программам, тем или иным целям общественного переустройства. Азарт политической борьбы отодвигает на задний план даже соображения материальной выгоды.

6. Мотивы поведения людей и типы личности

Несмотря на многие неясности в происхождении человека, тем не менее мы с уверенностью можем сказать, что человек есть существо разумное и общественное, а сущность человека во всей своей действительности представлена, по замечанию К. Маркса, совокупностью всех общественных отношений.

Индивид — общественное существо, поэтому все его проявления являются проявлением и утверждением общественной жизни.

Однако общественная сущность человека не есть некоторое абстрактное качество индивида, принадлежащее ему от природы. Сущность человека определяется исторически конкретным содержанием эпохи, формации, типа культуры. Только в обществе человек может осознать себя человеком, индивидом, личностью. Индивид, личность — это общественные меры человека.

Поскольку человек не рождается предопределенным к какому-то заданному образу действия, он сам должен утвердиться в своем бытии, построить свою собственную жизнь, реализовать свой «проект» (Ж.-П. Сартр). Поэтому наиболее важной жизненной проблемой для человека является он сам. Познание природы, общества, других людей — все это в конечном счете инструменты самопознания и самоосуществления человека.

Интегрирующей формой самореализации человека является личность. Именно личность связывает в определенную целостность разрозненные индивидуальные качества и свойства человека, придает ему статус самодеятельного существа, субъекта общественных отношений.

В современном обществе ценность личности достаточно велика, т. к. в европейской культурной традиции человек утверждается как автономный субъект деятельности, самосознающая инстанция, как «целостность Я», тождественная себе во всех своих проявлениях. Ролевые мотивации и функции, которые он выполняет, не разрушают этой целостности. В противном случае речь идет о патологии.

В восточных культурах самосознание личности во многом определяется мотивацией и сферой деятельности, в которую включен индивид. Индивид идентифицирует себя с определенными обязательствами и ответственностью, характерными для определенной группы, к которой он принадлежит (семья, община, клан, каста и т. д.).

Самореализация и самоценность индивида, Я, личности — достояние европейско-американской культуры, построенной на принципе индивидуализма. Этим принципом утверждается ценность уникальной человеческой жизни и интересов отдельного человека. Отношения коллектива и индивида регулируются нравственными и правовыми нормами, развитой системой общественных институтов.

В современной европейской культуре обострился интерес к личности, самоидентификации, Я; к социальным механизмам формирования личности. Важнейшим способом становления личности является социализация индивида, процесс усвоения индивидом необходимого для жизни в данном обществе социокультурного опыта. В содержательном и формальном плане социализация зависит от типа культуры, к которой принадлежит индивид. Так, например, в первобытно-общинном, античном, феодальном, буржуазном обществах существуют особые механизмы, регулирующие процессы вхождения индивида в определенный коллектив. Примитивная хозяйственная деятельность и статичность культуры в традиционном обществе, низкая продолжительность жизни стандартизировали процесс социализации, сведя его в основном к обряду инициации, символизирующей наступление для подростка возраста социального взросления и ответственности. Система воспитания основывалась на включении подрастающего поколения в совместную деятельность старших, важнейшим механизмом социализации были религиозные ритуалы, а в более поздних обществах — религиозные школы. Кроме того, процесс социализации в значительной степени зависит от классовой, сословной принадлежности индивида. В процессе социализации происходит усвоение социальных норм и ценностей определенной эпохи в качестве мотивов индивидуального личностного поведения, критерия личного выбора.

Важным институтом социализации как в доиндустриальных, так и в современных обществах является семья.

В современных развитых странах содержание социализации радикально переосмысливается. В новых меняющихся условиях необходимы мобильные механизмы и специальные институты социализации. Таким институтом стала прежде всего система образования. Именно образование предоставляет возможности для всестороннего развития личности, для ее практически неограниченной включенности в любую сферу деятельности. В сфере образования формируются подлинно личностные потребности: в свободе, общении, творчестве.

В современном обществе нередко возникает ситуация, когда человек сознательно принимает те или иные культурные традиции. Такая ситуация характерна для периодов миграции населения, модернизации и глобализации, когда человек определенной культуры должен осваивать чужие культурные ценности, образ жизни, стиль мышления и ориентироваться на них. Такая личность называется маргинальной. Состояние маргинальности, порождающее такой тип личности, делает человека эклектичным собранием различных, часто трагически несовместимых ролей, приводит к деперсонализации, психологической расщепленности, «расколотости» личности.

Однако процессы модернизации порождают «социальные ожидания», когда личность надеется на изменение своего положения и своего образа жизни. В этом социальном контексте возникает особый тип «переходной личности» — одинокий, беззащитный человек («человек из барака» — по определению Г. Марселя). Утраченная культурная стабильность и личностная целостность создают реальную опасность побуждения к антисоциальным поступкам, к протестному поведению. В силу этого проблема личностной идентификации является важной общественной и культурной проблемой, от решения которой зависит само существование человечества.

Как утверждают представители персонализма (Э. Мунье, М. Бубер), будущее человечества связано с персоналистской революцией, результатом которой будет переориентация общества на личность как высшую социальную ценность и культурную норму. Личностная активность и социокультурный тип этой активности во многом определяют как устойчивость общества, так и его способность к саморазвитию.

Личностная активность, отношение к социальной действительности являются основой для построения типологии личности. Однако разработать единственный, наиболее адекватный тип личности невозможно. Существует много типологий личности. Так, например, одна из них использует в качестве критерия критиче­ское или некритическое отношение к социальной реальности, в соответствии с которым человек строит модели собственного поведения.

Выделяют два некритических типа личности. Человек некри­тиче­ского конформистского типа может быть весьма деятельным прагматиком, активно достигать собственных целей, его принцип: максимум пользы, минимум неудобств. Другим вариантом конформистской позиции является эскейпизм — сознательное бегство от общества. Модель поведения такого человека характеризуется социальной пассивностью, нейтральным отношением к моральным и поли­тическим ценностям, стремлением к максимальному ограничению общественных связей.

На основе критического отношения к социальной реальности формируется четыре типа личностного поведения: нигилист, реакционер, реформатор, революционер.

Нигилист пренебрежительно относится к повседневным ситуациям настоящего, оценивая его с позиции либо идеализированного будущего, либо идеализированного прошлого. В силу этого он внутренне готов к тотальному разрушению во имя «нового порядка», который «осчастливит» все человечество. Нигилизм довольно часто является результатом краха романтических иллюзий, но может быть и прикрытием эгоистических устремлений и банальной лености.

Реакционер (консерватор, ретроград) — это такая модель личностного поведения, целью и мотивом которого выступает стремление сохранить (возродить) патриархальные ценности, воспрепятствовать различного рода новациям.

Революционер как тип личности стремится к преобразованию наличного бытия путем разрушения существующего порядка. Довольно часто революционеры бывают прагматиками, однако их прагматизм не направлен на личные выгоды, они скорее аскеты, готовые к жертвенности ради идеалов революции. Профессиональные революционеры ориентированы на высокую ответственность, постоянную мобилизацию, высокую организованность и героизм. Такой тип личности наибольшее распространение находит в обществах переходного типа, в кризисные, критические периоды истории.

Реформатор — тип ориентации личностного поведения на реализм в оценках ситуации, целей и средств ее преобразования. Для него характерны: склонность к компромиссам, решительность и ответственность за достижение поставленных целей.

Другая типология личностного поведения строится на основе соотношения настроенности человека на социально-ролевую или экзистенциально-проективную реализацию. Так, немецкий философ Э. Шпрангер выделил следующие типы личности: теоретический, экономический (прагматический), эстетический, социальный, политический, религиозный.

Политический тип — воплощенное стремление к господству через навязывание своего нормативного поля общения.

Эстетический тип — стремление к общению, к неролевой деятельности. Однако его индивидуализм может привести к закреплению собственного мировоззрения в знаково-ролевой форме.

Социальный тип — установка на другого. Для такого человека любовь, самоотдача — единственно значимый способ жизни. Вживание в объект любви (семья, другой человек, страна, человечество) означает принятие образа жизни объекта любви в качестве собственного.

Экономический тип характеризуется прагматической ориентацией, ролевая идентификация для него — способ реализации психологических установок.

Религиозный тип личности ориентирован на общение с Абсолютом, здесь роль превращается в призвание.

Теоретический тип воплощает страсть к познанию. Для него равно чужды как ролевая, так и экзистенциальная установки, он может их сделать лишь объектом теоретического исследования.

В реальности в одном человеке не реализуется в чистом виде ни один из типов, однако определенная «типическая» детерминация в индивидуальном поведении, безусловно, проявляется. И очень важно в процессе воспитания не проглядеть ведущую типовую мотивацию, помочь тем самым человеку в процессе самоопределения.

Таким образом, термин «человек» означает принадлежность индивида к человеческому роду, его отличие от животного мира. Термином «индивид» утверждается конкретность, уникальность, неповторимость человеческого бытия, «историчность» человека. В этом плане личность — не просто набор определенных, социально значимых качеств человека, «освоив» которые индивид и стано­вится «личностью» (в таком случае необходимо было бы лишь создать специальную программу гармонически развитой личности и реализовать ее в массовом масштабе).

Личность — это историческое событие, смысл которого определяется и задается самим человеком. Социально-культурные нормы в процессе самореализации не формируют индивида (определяя тип личности), а являются своеобразным социальным материалом личностной самореализации. Поэтому личность никогда не является законченным результатом, личность — процесс, длящийся всю жизнь индивида. Способом самореализации личности является творчество. Реализуя свои творческие замыслы в любой сфере социальной деятельности, человек создает и себя как творца, как личность.

Очень сложным является вопрос, каждый ли человек является личностью. Поскольку личность — процесс творческой са­мо­реа­ли­за­ции человека, осуществление собственного проекта (Ж.-П. Сартр), то каждый человек должен пройти этот путь. Однако очень многие останавливаются, сделав всего несколько шагов. К тому же и общество посредством ролевой стандартизации индивидуальной деятельности ограничивает свободу и творчество индивидов, побуждая их к предсказуемому и социально значимому поведению. Личность, преодолевая ролевые стандарты, создает не только новые ценности, но и саму потребность человека быть личностью, т. е. потребность в свободе и творчестве как высшую социокультурную ценность. В этом случае стремление быть личностью становится мотивом личностного действия. Культурное творчество личности всегда в явной или неявной форме является критикой существу­ющего социального устройства.

Ярким примером личностного поведения является подвиг Сократа, убеждения которого и были выражением его личностной свободы и творчества.