Антропология и этнология: учебник для бакалавриата и магистратуры

О терминах

Об учебнике

Об антропологии и этнологии

Где кончается метод и начинается результат?

Главные итоги

Литература для самостоятельного изучения

* * *

Антропология и этнология – комплексная наука о человеке и обществе в их культурном многообразии; ее составные части:

• физическая антропология;

• этология человека;

• социальная (культурная) антропология;

• этнология.

О терминах

В последние десятилетия в нашей стране расцвела мода на всякого рода «антропологии», и в свет вышло много публикаций, содержащих в своем заглавии это слово, в том числе и в сочетании с прилагательными «социальная» или «культурная». Среди них немало таких изданий (в том числе пособий и учебников для вузов), которые подготовлены непрофессионально, и даже таких, в которых под видом социальной (или культурной) антропологии излагается нечто, не имеющее к этой науке никакого или почти никакого отношения. Нередко при этом социальная или культурная антропология выдается за совершенно новую для нашей страны дисциплину. Между тем, в России эта дисциплина начала развиваться примерно в то же время, что и в остальном мире, – в середине XIX столетия или даже раньше, но была известна под именем этнография или этнология. Под антропологией в нашей стране традиционно имелось в виду изучение биологической составляющей человека.

Социальная антропология – термин, принятый преимущественно в Великобритании и странах бывшего Британского содружества. В США и других странах Америки в большей мере принят термин культурная антропология, тогда как в странах Центральной и Восточной Европы чаще используются термины этнология или этнография. Во всех случаях речь идет об одной и той же научной дисциплине, хотя в каждой стране ее развитие имеет свою специфику. В настоящее время российские гуманитарии все больше сближаются с международной, преимущественно англоязычной, традицией: говоря о науке, изучающей культурное многообразие человечества, а также его социальную жизнь, мы употребляем термины социальная антропология или культурная антропология, а говоря о науке, изучающей биологическую природу человека, пользуемся термином физическая антропология. На стыке социальной (культурной) и физической антропологии находится этология человека, которая изучает биологические основы социального поведения, генетические предпосылки создания и развития культуры в разных социальных средах. Термин этнология мы все чаще сужаем, применяя лишь к дисциплине, изучающей этнические общности, этнические процессы, этнополитические движения и межэтнические отношения.

Об учебнике

Предлагаемый учебник «Антропология и этнология» 1 охватывает основные составляющие этой комплексной дисциплины, начиная с этологии человека и заканчивая современными этнонациональными процессами, происходящими в глобализирующемся мире. Однако предмет нашей науки поистине необъятен, а его информационное поле чрезвычайно дифференцировано. Усиливающееся в последние десятилетия дробление специализаций внутри социальной/культурной антропологии (политическая антропология, юридическая антропология, медицинская антропология и др.) и этнологии (этнополитология, этногеография, этноархеология и др.) и увеличение питающих каждую из них информационных потоков привели к тому, что охарактеризовать все эти направления даже в самом толстом учебнике оказалось невозможным. Поэтому авторам настоящего учебника пришлось ограничить себя рядом проблем, которые они сочли ключевыми.

Физическая антропология и некоторые субдисциплины социальной (культурной) антропологии не получили отражения в учебнике отчасти потому, что им уже посвящены солидные учебные пособия и учебники, как, например, по физической и политической антропологии (см. раздел «Рекомендуемая литература»), отчасти же потому, что определенные разделы антропологии и этнологии весьма специфичны и нуждаются в отдельных учебниках.

Все авторы учебника – преподаватели Учебно-научного центра социальной антропологии, который представляет собой интегрированную образовательную и исследовательскую структуру Российского государственного гуманитарного университета и Института этнологии антропологии им. Н.Н. Миклухо-Маклая Российской академии наук. Созданию учебника предшествовали многие годы предварительной работы, чтения авторских курсов, проверки и перепроверки методик преподавания и способов организации материала. Поэтому учебник не только дает общую картину профессиональной деятельности антрополога-этнолога, но и отражает солидный педагогический опыт.

Об антропологии и этнологии

Антропология и этнология – наука о человеке во всех его общественных (коллективных) проявлениях на всем временном и пространственном протяжении. Она изучает множество феноменов, относящихся к природе человечества, его истории и эволюции. Содержание этой науки усложнялось с течением времени и по мере освоения территории Земли. Первоначально антропологи интересовались изучением малых сообществ, в которых социальные и культурные институты и их взаимодействие было легче определить и объяснить. Пока антропология становилась как научная дисциплина, в мире почти не сохранилось культурно изолированных групп, которые не испытали бы влияния окружающих их людских сообществ. Межкультурные взаимодействия, в том числе и этнические конфликты, стали всеобщим явлением. По этой причине антропология и этнология также стала своего рода глобальной дисциплиной.

Интерес к культурным различиям поддерживается и феноменом глобализации, в условиях которой эти различия подвергаются нивелировке, уступая свое место единообразию. Существует мнение, что многие местные и малые культуры по всему миру обречены на исчезновение и поглощение так называемой массовой культурой. Однако, несмотря на глобализацию, культурное разнообразие, включающее этнические традиции и обычаи, не исчезает в современном мире. Оно продолжает играть важную роль в развитии каждого общества и государственных образований, а также в сохранении коллективных идентичностей. Более того, в индустриальных обществах существует стремление противодействовать глобализации, сохраняя свои культурные традиции. Общее усложнение культурной среды происходит и по причине массовых миграций.

Тенденция последних десятилетий – рост этнического самосознания, стремление больших и малых этнических сообществ сохранить традиции и обычаи, язык и культурные практики. В то же время современный человек и его повседневная деятельность отмечены небывалой для прошлых эпох креативностью, в результате чего возникают новые субкультуры, сетевые сообщества, культовые практики. Глобальные трансформации и коллизии, включая массовые миграции, техногенные катастрофы и международный терроризм, также несут в себе социально-культурные аспекты. Все это становится предметом изучения современных антропологов.

В широком смысле объектом изучения социальной (культурной) антропологии являются общества. Здесь важно подчеркнуть множественное число: не только и не столько общество как таковое, но все конкретные человеческие общества в разных частях земного шара и в разные времена. Но очевидно, как это удачно сформулировал британский антрополог Тимоти Инголд, что «общества для антропологов не являются такой же данностью, каковой горы являются для геологов или живые организмы – для биологов. Мы все понимаем, что живем в том или ином обществе. Но можем ли мы сказать, где именно заканчивается общество, к которому мы принадлежим, и начинается какое-то другое общество, к которому мы не принадлежим? Задача определения границ конкретного общества столь же неразрешима, сколь и задача разграничения исторических эпох. Жизнь человечества непрерывна во времени и пространстве, как бы мы ни пытались ее расчленить, поэтому едва ли мы сумеем формально отграничить антропологию от других академических дисциплин, так или иначе имеющих дело с человеком – начиная с истории и психологии и заканчивая различными отраслями биологии человека и медицины» 2. Особенно трудно провести грань между социальной антропологией и социологией. Нередко на вопрос о различиях между социальной антропологией и социологией как двумя разными дисциплинами отвечают, что принципиальные – лишь в методах: социологи используют количественные методы, а социальные антропологи – качественные. Но в процессе научной работы далеко не всегда легко разграничить качественные и количественные методы. Когда социальный антрополог или этнолог едет на Новую Гвинею изучать жизнь папуасов в деревне, которую его коллеги еще не посещали или в которой очень давно не бывали, он первым делом пытается определить, сколько народу там живет, сколько мужчин, женщин, детей и стариков, сколько семей, сколько домов, сколько земли приходится на семью, какое количество земли для посевов считается достаточным, сколько у кого свиней, сколько в селении знахарей, бигменов, ритуальных лидеров и т.д. Приведем удачное высказывание американского антрополога Джеймса Спрэдли: начиная собирать материал, «этнограф очень похож на первопроходца, пытающегося картографировать дикую местность» 3. Получив более или менее общий, стандартный набор информации, антрополог-этнолог составляет то, что в англоязычной литературе именуется survey (обзор, оценка, экспертиза), а потом, исходя из этого обзора, ставит более конкретные и узкие задачи и продолжает исследование, углубляясь в отдельные проблемы. Либо же, опираясь на его survey, это делают другие ученые, и при этом никто не сомневается в том, что занимается социальной антропологией или этнологией.

Любой грамотный советский этнограф, приехав, скажем, в чукотский поселок, первым делом шел в сельсовет смотреть похозяйственные книги, выписывал стандартный набор сведений, в том числе количественных. Он размышлял над ними, а потом уже приступал к поискам сведений о шаманах или к изучению местной техники обработки оленьих шкур. При этом он вряд ли задумывался о том, где здесь кончается социология (или экономика) и начинается этнография, но по опыту знал, что чтение похозяйственных книг может навести его на неожиданные «открытия», догадки или новые темы. Точно так же социальный антрополог, занимающийся изучением современного города, обязательно включает в зону своих интересов всевозможные статистические данные.

Сколько бы мы ни просматривали академические определения социологии, социальной психологии и социальной антропологии, вразумительно сформулированных отличий в объектах, предметах и методах мы не обнаружим. Однако если сказать социологу, что его наука не исследует социальную эволюцию в целом, не сравнивает общества с глубоко различающимися культурами и не опирается на качественные методы сбора и обработки данных, тот возмутится. Да как же, скажет он, ведь социологи Чикагской школы (1950-е гг.) сделали для развития знаменитого метода включенного наблюдения – этой главной гордости антропологов – ничуть не меньше, чем классики антропологии первой половины прошлого столетия Б. Малиновский и Ф. Боас! И, наверное, будет прав. Но все же социолог вряд ли мечтает об исследованиях на Маркизских островах или в деревне народа ламбет в Индокитае: скорее всего, он планирует работу в Москве или в Казани. Хотя, кстати, Бронислав Малиновский называл свою работу по изучению магии в «примитивных» обществах работой социолога 4.

В целом ученые весьма успешно договариваются о содержании терминов, но не о разграничении сфер и приемов исследований. Здесь они больше ведут бесплодные и неконструктивные споры. Но вместе с тем, работая над решением конкретных задач, они, как правило, благополучно избегают «территориальных конфликтов», ходят «своими путями», как корабли в нейтральных водах. Невозможно указать ученым, куда не ступать и как не делать.

Квинтэссенция антропологии и этнологии состоит в том, что людское взаимодействие имеет одни и те же базовые свойства в любых условиях – и в постиндустриальном городе, и в африканской саванне. Конечная задача антропологической науки – постижение этих базовых свойств и принципов функционирования тех явлений, в которых эти базовые свойства проявляются в различных культурных средах, образно говоря – изучение «тектоники» социальной жизни per se (как таковой), в каких бы географических, исторических и культурных контекстах эта жизнь ни проходила, «ухватывание» или «раскапывание» того, что роднит все народы, все культуры и времена, но принимает самые разные обличья.

Как писал выдающийся антрополог ХХ столетия К. Гирц, «…обобщения, которых удается достичь, проистекают из тонкостей различий, а не из размаха абстракций. Отсюда следует необычность способа, каким вырабатывается наше знание <...>: оно выплескивается струйками. Анализ культуры не следует по равномерно восходящей кривой кумулятивных разысканий, он подобен дискретной, но, тем не менее, связной последовательности все более и более смелых вылазок <...> это движение не от уже доказанных теорем к доказательству новых, но от неловких попыток добиться самого элементарного понимания к хоть как-то обоснованным притязаниям на то, что оно достигнуто и начат новый этап» 5.

Даже самые выдающиеся умы, вступив на путь формулирования общих методологических установок при изучении явлений социальной жизни, чаще всего терпели неудачи. Но они же при исследовании конкретных явлений в конкретных культурах достигали отдельных гениальных прозрений. Не случайно у такого горячего приверженца позитивистской парадигмы в социальной антропологии, как британский ученый прошлого столетия А.Р. Рэдклифф-Браун, мы обнаруживаем огромную дистанцию между «программными» положениями и оценкой своих же исследовательских результатов. Он писал: «Я постарался лишь дать самое общее представление о том виде научных изысканий, которому я счел целесообразным посвятить значительную и неуклонно возрастающую часть своих времени и энергии. Единственная награда, привлекавшая меня при этом и, как кажется, хотя бы отчасти обретенная, – это нечто вроде способности проникать в сущностные черты устройства того мира, частью которого мы являемся» 6.

Где кончается метод и начинается результат?

Как же обретается антропологом и этнологом способность проникать? Представляется, что на этот вопрос нет и не может быть формализованного ответа. Гуманитарное мышление по сути своей концептуально. При хорошем знании материала оно может «схватывать» сложные и тонкие взаимосвязи и взаимозависимости; его характеризует умение рассуждать и находить убедительные факты и доводы. Безусловно же раз и навсегда доказанными наши выводы и заключения не могут быть в силу самой специфики предмета. Мы как никто другой вынуждены следить за тем, чтобы никогда не говорить «никогда» и всегда избегать говорить «всегда».

Здесь уместно будет процитировать слова И.С. Тургенева. Они, правда, относятся к литературному труду, но ведь неслучайно К. Гирц утверждал, что социальная антропология во многом сродни художественному творчеству. «Силу этого «схватывания», этого «уловления» жизни дает только талант, а талант дать себе нельзя; но и одного таланта недостаточно. Нужно постоянное общение со средою, которую берешься воспроизводить; нужна правдивость, правдивость неумолимая в отношении к собственным ощущениям; нужна свобода, полная свобода воззрений и понятий, и, наконец, нужна образованность, нужно знание!...Ничто так не освобождает человека, как знание…» 7.

Еще в конце XIX века, проанализировав применявшиеся в социальной антропологии (этнологии) методы изучения проблем социальной эволюции, выдающийся русский исследователь А. Н. Максимов пришел к выводу, который звучит вполне современно: ни на один из предложенных этнологами методов нельзя смотреть как «на панацею от всех зол <…> универсального лекарства от старых болезней пока не найдено <…> мы думаем, что такое открытие не составляет безусловно необходимого элемента для возможности успеха <…> Откуда черпать доказательства своих положений, это приходится решать в каждом отдельном случае по-своему, не руководствуясь каким-нибудь одним правилом», а учитывая лишь самые общие методические установки, большая часть которых – исходя из прошлого опыта – ориентирует лишь на то, как не следует вести научный поиск и строить аргументацию 8. Иными словами, в процессе работы исследователь создает собственные методики сбора и анализа информации, которые не всегда легко подвести под уже имеющиеся категории. Да это и необязательно, поэтому сплошь и рядом исследователь в процессе работы даже не рефлексирует по этому поводу.

Главным методом полевой работы антрополога и этнолога считается включенное наблюдение. Звучит внушительно. Но действительно ли включенное наблюдение является главным при полевой работе, особенно при краткосрочной, которая преобладает в отечественной социальной антропологии или этнологии? И что значит «включенность», вернее, «участие»? Ведь это слово более точно соответствует английскому (откуда он и пришел к нам) термину – «participant observation». Даже если находиться в поле год и более (как это принято среди зарубежных антропологов), полноценное участие в различных хозяйственных, ритуальных и общественных мероприятиях вряд ли оставит время и силы для собственно профессиональных занятий. Да и нелегко заслужить столь высокую степень доверия, чтобы быть допущенным ко всему этому в качестве участника. Главное в полевой работе – это, скорее, разговоры, расспросы и выслушивание собеседников. И именно это особенно тяжело, утомительно, а порой даже и опасно. Самое трудное – находить собеседников, людей, готовых взять на себя роль «учителя», готовых тратить время на объяснение вещей, которые им кажутся само собой разумеющимися. Для этого антропологу надо обрести какое-то особое место среди собеседников, занять понятную людям позицию. Ему приходится доводить до понимания своих собеседников цели антропологической работы, убеждать в том, что эта работа важна не только для науки, но и для них, для собеседников, для тех людей, среди которых работает ученый. Их он должен не только убедить, но и привлечь к сотрудничеству, включить в исследование, причем таким образом, чтобы они понимали: антрополог приехал к ним не для того, чтобы изучать их (эвенков или бретонцев), а для того, чтобы с их помощью, при их содействии изучать их культуру, являющуюся плодом их творчества, равно как и творчества многих поколений их предков. Получается, что главное в полевой работе – это включенное исследование, причем «включается» здесь именно носитель изучаемой культуры!

Как пишет упомянутый выше Т. Инголд, «особенностью антропологии является то, что мы занимаемся не столько исследованием людей, сколько исследованиями вместе с людьми. Мы учимся воспринимать вещи (смотреть на них, трогать, слышать) так, как это делают они. И это заставляет нас видеть и свой привычный мир совершенно по-новому. В некотором смысле, таким образом, антропологическое образование не просто снабжает нас знанием о мире – о людях и обществах, к которым они принадлежат. Оно идет дальше – оно воспитывает в нас определенное восприятие мира, открывая нам глаза на возможность иных способов бытия, чем наш собственный» 9.

Поэтому, продолжает Инголд, антропология не является дисциплиной с устойчивым набором знаний, которые преподаватель способен в готовом виде донести до студентов. Сориентированный на такой результат учащийся рано или поздно неизбежно окажется разочарован. «Люди не контейнеры, «наполненные» информацией, специфичной для их культурной традиции, а активные участники постоянного процесса создания нового знания и воссоздания старого, и антропологические исследования снова и снова позволяют в этом убедиться» 10.

Освоение студентом необходимых для антрополога знаний и навыков также требует активного соучастия. Только личные усилия обеспечат студенту «арсенал ориентиров», которые помогут ему найти свой собственный, неповторимый, путь в полевой работе и в осмыслении ее результатов. Авторы учебника попытались помочь своим читателям сформировать этот «арсенал». При этом не следует забывать, что никакой учебник не способен заменить чтение первоисточников, а также дискуссии и споры с коллегами – студентами и преподавателями – как в аудиториях, так и во внеаудиторной обстановке: на научных конференциях, за чайным столом, в антропологических и археологических экспедициях, на интернет-форумах и в социальных сетях.

В соответствии с принятой у нас системой обучения, каждая дисциплина должна укладываться в отведенное ей количество часов (из которых определенная доля приходится на лекции, семинарские и практические занятия, на самостоятельную работу) и включать ряд четко обозначенных последовательных этапов. Все это должно быть заранее распланировано, и предполагается, что, пройдя шаг за шагом каждый из этих этапов, студент овладеет данной учебной дисциплиной, обретя набор соответствующих ей компетенций. Однако добавим, что изучение антропологии и этнологии – это сотворчество преподавателя и студента, общий исследовательский, креативный процесс. А творчество – это неустанный поиск нового. Поэтому преподаватели и приступающие к изучению той или иной дисциплины студенты всякий раз заново ставят себе цели и ищут оптимальные пути их достижения.

Настоящий социальный антрополог погружен в исследовательский процесс в каждый момент своей жизни. Все, что происходит с нами, когда мы взаимодействуем с окружающими людьми, есть предмет для социоантропологического анализа. Поэтому социальные антропологи и этнологи любят повторять такую фразу: «поле вокруг нас». Представление о том, что полевая работа обязательно проходит в экспедициях в далекие места, где мы встречаем представителей иных культур (причем чем экзотичнее изучаемая культура, тем заманчивее кажется предприятие), вряд ли справедливо. Глубокие теоретические работы иногда создаются профессионалами, которые редко покидают свои рабочие кабинеты. Они просто умеют мыслить профессионально, очень много читают и постоянно думают о том, что происходит вокруг них. Это – самое главное. Можно, напротив, найти и примеры, когда не овладевший профессиональным мышлением антрополога человек, оказавшись среди представителей другого народа, не способен понять его культуру. Как сказал один индеец сенека, прочитав труд известного американского автора, долго жившего среди его народа: «он видел все, но он не понял ничего!».

Сказанное, конечно, не умаляет значения экспедиционной работы, и не следует недооценивать ответственности, налагаемой ею на исследователя. Попав в непривычную для него социальную среду, он должен не только наблюдать за людьми и говорить с ними на понятном для них языке. Он должен также думать о том, чтобы не задеть чувства своих собеседников, не нарушить устоявшееся течение их жизни, не навредить кому-то из них, и о многом другом, что, казалось бы, не составляет непосредственной исследовательской задачи. Приступив к изложению результатов своей экспедиционной работы, он должен не только позаботиться об адекватности изложения фактов и доходчивости научного языка, но и помнить, что может наступить час, когда его публикацию прочтут те, о ком он пишет. Их суд будет самым строгим!

Можно в очередной раз процитировать Т. Инголда, утверждавшего, что профессия антрополога и этнолога «не есть счастливая возможность сесть, расслабиться и выслушивать причудливые занимательные рассказы о странных обычаях экзотических народов. Из всего спектра гуманитарных академических дисциплин именно социальная антропология, пожалуй, бросает самый дерзкий вызов человеческому интеллекту. Она безжалостно обнажает все ложные установки, на основании которых мы упорядочиваем представления о собственной жизни с тем, чтобы чувствовать себя в ней комфортно, и ставит под сомнение все, что нам кажется верным. Эта дисциплина – не для малодушных. Она для тех, кто готов проникнуться духом приключений. Но потенциальный риск может быть оплачен сполна» 11.

По словам другого современного британского антрополога Алана Барнарда, «тысячи студентов из различных уголков земного шара ежегодно поступают учиться на социальных антропологов. Эта область знаний стремительно развивается. Многие студенты доучиваются до профессиональных антропологов. Некоторые, закончив обучение, уходят работать в смежные области: музейное дело, археологию, в программы связей с общественностью, на дипломатическую службу, в администрацию, журналистику или занимаются бизнесом, рекламой, переводами. А некоторым просто полученные знания впоследствии оказываются полезными как часть общей эрудиции» 12.

Для тех же, кто решит связать свою судьбу с антропологией и этнологией, эта наука станет не просто комплексом знаний, но поприщем жизни. Обсуждение проблем, рассматриваемых в предлагаемом учебнике, поможет им наметить свой собственный путь на этом нелегком, ко многому обязывающем пути и научит ставить под сомнение многое из того, что все привыкли воспринимать как истины в последней инстанции. Углубившись в дискуссии, о которых написано на страницах настоящего издания, они будут не только изучать антропологию, но и «учиться образу мысли антропологов» (выражение А. Барнарда). Но не следует забывать, что антропологию и этнологию, как и жизнь вообще, лучше все же учить не по учебникам, а по книгам, написанным выдающимися исследователями и мыслителями, равно как и по своим личным наблюдениям. Антропология и этнология, особенно в нашей многоэтничной стране – России, – самая актуальная наука, а профессия антрополога и этнолога – наравне с профессией врача – самая гуманная профессия.

Главные итоги

• Квинтэссенция антропологии и этнологии в том, что человеческое взаимодействие имеет одни и те же коренные свойства в любых условиях – и в постиндустриальном городе, и в африканской саванне. Конечная задача антропологической науки – постижение коренных свойств и принципов функционирования тех явлений, в которых эти свойства преломляются в различных культурных средах, образно говоря – изучение «тектоники» социальной жизни, в каких бы географических, исторических и культурных контекстах она ни проходила.

• Антропология – это не просто наука про людей; путь антрополога и этнолога – путь исследований вместе с людьми.

• Антропологию и этнологию, как и жизнь в целом, лучше учить не по учебникам, а по хорошим профессиональным публикациям и личному опыту.

• В многоэтничной России наука антропологии и этнологии – самая актуальная и всегда востребованная, а профессия антрополога – одна из самых гуманных.

Литература для самостоятельного изучения

[1] Арутюнов С.А., Рыжакова С.И. Культурная антропология. – М.: Институт этнографии и антропологии Российской академии наук, 2004.

[2] Даймонд Дж. Коллапс: Как и почему одни общества приходят к процветанию, а другие – к гибели. – М.: Астрель; CORPUS, 2012.

[3] Народы России. Атлас культур и религий. – М.: Дизайн. Информация. Картография, 2010.

[4] Основы этнологии: Учеб. пособие для студентов ун-тов / под ред. В.В. Пименова. – М.: Изд-во МГУ, 2007.

[5] Рэдклифф-Браун А.Р. Структура и функция в примитивном обществе. – М.: Восточная литература, 2001.

[6] Тишков В.А. Единство в многообразии // Народы и религии мира. – М.: БРЭ, 1998. – С. 5–23.

[7] Тишков В.А., Шабаев Ю.П. Этнополитология: Политические функции этничности: Учебник для вузов. – М.: Изд-во МГУ, 2013.

[8] Токарев С.А. Этнография народов СССР. – М.: Институт этнографии Академии наук СССР, 1958.

[9] Geertz C. The Interpretations of Cultures. – N.Y.: Basic Books, 1973.

[10] Spradley J.P. Participant Observation. – N.Y.: Holt, Rinehart and Winston, 1980.

---