Антропология и этнология: учебник для бакалавриата и магистратуры

Предпосылки

4.1. Эволюционные подходы к изучению культуры

4.2. Предпосылки культуры и представления о культуре у животных

4.3. Критерии культуры

4.4. Социальное научение: имитация и эмуляция

4.5. Культура и проблема социального научения

4.6. Социальная структура как фактор отбора культурных инноваций

Главные итоги

Литература для самостоятельного изучения

Предпосылки

• Культура человека сформировалась в процессе эволюционных преобразований гоминин.

• Отправной точкой этих преобразований явились культурные традиции орудийной деятельности, пищедобывательных стратегий и социальной коммуникации у человекообразных обезьян.

4.1. Эволюционные подходы к изучению культуры

Начиная эту главу, дадим прежде всего определение культуры, от которого будем отталкиваться в этой главе.

Культура представляет собой информацию, освоенную индивидом путем социального научения 1. Если люди осваивают какое-либо поведение, обучаясь ему у других или подражая другим, то адаптации, передающиеся культурным путем, могут накапливаться на протяжении многих поколений. Чтобы понять сущность феномена культуры, необходимо осознать ее кумулятивную природу. Так, мальчик может научиться ковать наконечник копья у отца, а закаливать его – у дяди, однако уже его дети будут владеть обоими этими навыками, получив их от отца.

В социальной и культурной антропологии не существует консенсуса относительно причин появления культуры и времени ее зарождения у гоминин. В рамках данной главы мы рассмотрим эволюционные взгляды на происхождение культуры. Задумаемся над вопросом о преемственности между человеческим обществом и социальными структурами приматов, о наличии биологических корней многих социальных институтов человека (систем передачи социальной информации, систем родства, института брака, социальной стратификации). Мысль о преемственности вовсе не революционна и не нова – предпосылки социальной организации человека обсуждались нашими отечественными специалистами по истории первобытного общества и антропологами В.П. Алексеевым, В.В. Бунаком, М.Л. Бутовской и Л.А. Файнбергом, зарубежными исследователями Р. Фоули, Р. Ренгемом, Ф.де Ваалем и другими учеными. Один из основоположников этологии человека, И. Айбл-Айбесфельд, убедительно говорит о биологических основах культуры (речь в этом случае идет о культуре современного человека, а не его далеких гомининных предков).

В эволюционной психологии культуру рассматривают в качестве второй системы наследования, параллельной генетической системе передачи информации. Р. Докинз называет культурно-передаваемые верования и ценности мемами. Подобно тому, как гены конкурируют между собой, мемы конкурируют за наше внимание и место в нашей памяти. Одни мемы сохраняются и передаются последующим поколениям, другие исчезают. Гены и мемы сосуществуют и взаимно влияют друг на друга.

Этологический подход рассматривает культуру как массив информации, передаваемый негенетическими средствами. В противовес биологам, психологи делают упор на механизмы передачи культуры как таковые и, казалось бы, избегают «ограниченности». Однако социальные антропологи часто не усматривают принципиальных противоречий между этими подходами. Более того, известный специалист в области социальной антропологии Т. Инголд настаивает на их взаимодополняемости 2. Если какая-то информация должна передаваться от поколения к поколению, то, очевидно, должны присутствовать и механизмы, обеспечивающие подобную передачу.

Антропологи считают, что знание и их практическое применение неразделимы, социальные навыки встроены в культуру 3. Сущность культуры определяется не процессами передачи знаний, а воспроизводством последних. Знания состоят из встроенных в культуру действий и восприятий, а не из отдельных независимых фрагментов информации. Имитация содержит элемент импровизации, посему нет принципиальной разницы между освоением культуры и созданием ее 4. Отправной точкой моделей культуры для социальных антропологов традиционно является представление о том, что возникновение речи повлекло за собой развитие культуры. Но вопрос может быть поставлен и несколько иначе: возникновение речи уходит корнями в культуру 5.

4.2. Предпосылки культуры и представления о культуре у животных

Преемственность социальной жизни у приматов и человека фундаментальна для понимания закономерностей формирования человеческого общества в процессе эволюции. Реальность предпосылок культуры у животных сейчас мало кем отрицается. Накоплены данные о социальных традициях у низших обезьян (макаков, павианов, мартышек, лангуров). История самки японских макаков по имени Имо, ставшей основоположницей многолетней традиции мытья бататов в соленой воде перед использованием в пищу, – классический пример. Все чаще говорят о наличии культуры у человекообразных обезьян (шимпанзе, бонобо, горилл и орангутанов), а также у капуцинов 6. Во всех случаях речь идет об устойчивых традициях использования различных видов орудий в повседневной жизни, начиная от добычи пищи и заканчивая приспособлениями для защиты от дождя, груминга и передачи сигналов на большие расстояния (фото 4.1– 4.5). Особое внимание в этом аспекте уделено культуре шимпанзе. В последние десятилетия в их популяциях доказано наличие не просто устойчивых традиций, но и направленного научения, а также эпохальной устойчивости орудийных навыков (о чем свидетельствуют археологические находки возрастом 4300 лет в Кот-д’Ивуаре, а также в ряде других стран Африки) 7.

4.3. Критерии культуры

Рассмотрим основные критерии сходства и различия между культурой человека и культурой шимпанзе (табл. 4.1). Общепринятыми критериями культуры являются: 1) ненаследственная передача информации в вертикальном и в горизонтальном направлениях; 2) имитация и целенаправленное научение; 3) наличие норм, регламентирующих социальные взаимоотношения, и четких правил по форме и динамике их выражения; 4) способность к самоидентификации; 5) манипулирование социальной информацией, способность предсказывать действия соплеменников и манипулировать окружающими (макиавеллевский интеллект) 8. Как показывает информация о поведении шимпанзе в природных условиях и в неволе, большая часть указанных качеств в сообществах шимпанзе имеется – правда, степень развития этих свойств значительно уступает человеческим. Разумеется, ни один исследователь не станет настаивать на том, что культура человека во всем ее многообразии не отличается по уровню развития от обезьяньей. Человек отличается от других приматов наличием развитой системы передачи символической информации. Только у человека имеются членораздельная речь, развитая материальная культура, религия и искусство.

4.4. Социальное научение: имитация и эмуляция

Выделяют два типа социального научения – научение с помощью имитации (подражания действиям другого вне связи с рангом индивидов) и с помощью эмуляции, подражания в процессе конкуренции. Специалисты в области эволюционной антропологии приматолог К. Беш и психолог М. Томаселло считают, что различие этих процессов принципиально для понимания сущности культуры. Только в случае имитации можно говорить о передаче техники конкретного поведения, и только она служит индикатором наличия культурной традиции. Однако, по мнению социального антрополога Т. Инголда, между имитацией и эмуляцией нет четких различий, ибо вся имитация эмулятивна. Научение имитативно, поскольку новичок следует действиям инструктора, но процесс этот одновременно пронизан и духом соперничества, так как навык осваивается только путем личной тренировки. Роль инструктора не в прямой передаче навыка путем последовательной отработки пошаговых действий, а в создании ситуации, когда новичок может наблюдать за инструктором, повторять его поведение и постепенно осваивать новый навык.

Сопоставление данных на уровне популяций о различии поведения у человека и обезьян закономерно свидетельствует не в пользу обезьян. Однако нельзя не принимать во внимание, что данные по человеку значительно более разнообразны – в силу того, что антропологи уже давно и интенсивно изучают различные человеческие культуры (атлас Дж.Мёрдока, к примеру, содержит наиболее полные данные по 186 культурам), тогда как полевые исследования социальных отношений в различных популяциях обезьян в природе ведутся лишь несколько последних десятилетий (например, материалы по шимпанзе имеются по 35 природным популяциям) и уже привнесли много кардинально нового в наши представления о когнитивных способностях шимпанзе и их символических практиках в природе 9. Группа ведущих специалистов приматологов и эволюционных антропологов предположила даже наличие зачатков сакрализации (религиозных представлений) у этого вида. Взрослые шимпанзе время от времени сносили крупные камни и складировали их в прикорневых дуплах больших деревьев или располагали кучками у стволов. Поведение не было связано с пищевыми потребностями и не носило характер социального конкурирования. Исследователи отмечают, что данное поведение прослеживалось в течение длительного времени, выделялась последовательность действий. Шимпанзе проводили рядом с этой пирамидой определенное время, но не пытались использовать слагающие ее камни для конкретных целей.

Рассмотрим данные по культурным различиям орудийного и коммуникативного поведения у шимпанзе из шести популяций, обобщенные Ч. Бешем и М. Томазелло, с учетом корректирующих дополнений У. МакГрю (табл. 4.2). Поведенческие стратегии, отмеченные в таблице, популяционно специфичны. Они отражают не особенности поведения на индивидуальном уровне, а именно групповые вариации. К примеру, из 123 шимпанзе, составлявших популяцию в Таи на момент исследования, все особи, достаточно взрослые для того, чтобы освоить навык раскалывания орехов, применяли его регулярно. Исключение составила самка-подросток с изувеченными руками (она не могла удерживать ими молоток). В ряде случаев конкретная традиция может быть ограничена в пределах популяции рамками конкретной социальной страты. Например, известно, что в Таи все взрослые самцы практикуют резку листьев. Тот факт, что они составляют всего 10% общей численности группы, вовсе не говорит о том, что данный навык является индивидуальным поведением. Скорее данный пример показывает, что некоторые культурные традиции могут являться специфической характеристикой конкретной половозрастной группы. Для человека культурноспецифические различия, связанные с конкретной социальной группой, – явление не только обычное, но и типичное. Достаточно вспомнить, что мужчины и женщины в большинстве обществ ведут себя по-разному, у каждой половозрастной группы имеются свои обряды, танцы, за каждым полом закреплены определенные формы трудовой деятельности. Аналогично, добывание пчел являлось типичным занятием самок в Таи, однако этим навыком владело около 80% всего взрослого состава популяции и 29% взрослых животных в Гомбе. Ужение термитов было преимущественной активностью самок в популяции Гомбе, но в одном конкретном сообществе (Касакела) этим навыком владели все взрослые особи 10.

Несомненный интерес для антропологов представляют данные об использовании деревянных палок (прямой аналог палок-копалок) для добычи корней и корнеплодов саванными шимпанзе 11.

Ужение термитов в Гомбе являлось занятием преимущественно самок, а в сообществе Касакела эта стратегия была отмечена у всех взрослых шимпанзе. Зачастую различия в экологических условиях являются достаточно веской причиной для обоснования вариаций поведенческих стратегий между популяциями. Так, в Монт Нимба (Кот-д‘Ивуар) шимпанзе разбивали плоды дерева из рода Strychnos (растение известно также под именем обезьяний апельсин, плоды его – с твердой скорлупой) ударом о дерево, так же, как это делали их сородичи из Таи и Гомбе, но их соседи из Боссоу никогда этого не делали из-за отсутствия данного вида фруктов в ареале их проживания.

С другой стороны, можно привести обратные примеры – когда условия среды, в которой обитают животные, идентичны, однако орудийная традиция является специфической чертой лишь некоторых популяций. Типичный пример – раскалывание орехов кола и панда. Традиция описана в Таи, но отсутствует в большинстве других изученных популяций (где данные виды орехов произрастают) – в Гомбе, Махале, популяциях Камеруна, Габона, центрального и западного Кот-д’Ивуара. К. Беш с соавторами установили, что границей распространения традиции служит река Сассандра-Н’Зо 12. Различия невозможно объяснить с экологических (орехи и каменные орудия присутствуют во всех популяциях) или демографических (плотность популяций сопоставима) позиций.

Пищедобывающие традиции отчасти можно истолковать с позиций незначительных экологических различий (существующих ныне и тех, что имелись в прошлом), однако факты применения орудий для коммуникации или манипуляций с телом практически невозможно объяснить с этой точки зрения. Несомненно, такое поведение определяется преимущественно социальными факторами, а не экологией.

Популяционная специфика куда сложнее, чем может показаться на первый взгляд. Поведенческие традиции в разных популяциях различаются по форме и функции. Копание муравьев и обдирание листьев в этом отношении наиболее показательны 13. В Таи шимпанзе держат палочку одной рукой и опускают ее в гущу «солдат», караулящих входы в муравейник. Когда муравьи начинают взбираться по палочке и оказываются на высоте 10 см, шимпанзе-охотники достают палочку, поворачивают руку к себе и собирают губами добычу. Средняя длина палочки в Таи около 30 см; ее опускают в гнездо муравьев в среднем 12 раз в минуту, а средний разовый улов составляет около 15 насекомых. Шимпанзе из Гомбе также охотятся с помощью палочки на «солдат»-муравьев того же вида. Они тоже держат палочку одной рукой. На этом, однако, сходство кончается. Ловцы дожидаются, когда муравьи доползут до середины палки, и лишь потом достают ее. Достав, сверху вниз продергивают палочку сквозь сжатый кулак, собирая в него добычу, затем быстро отправляют массу насекомых в рот. Орудия из Гомбе длиннее, чем в Таи – примерно 66 см. Палочка опускается в муравейник в среднем 2,6 раза в минуту. Таким образом, техника популяции из Гомбе куда более эффективна (180 муравьев в минуту – средняя добыча в Таи и 760 – в Гомбе). Стратегия добычи муравьев – пример отчетливой культурной традиции. Представители каждой популяции пользуются своей собственной техникой и получают технические навыки путем научения и имитации.

Продергивание (обдирание) листьев описано в нескольких популяциях следующим образом. Шимпанзе хватают лист у основания двумя пальцами и отрывают части листовой пластины резцами. В процессе этих действий производится громкий звук. Когда один листок полностью измельчается, животные берут другой, и звук вновь повторяется. При этом листья не служат кормом. Функция данного поведения – исключительно коммуникативная, а не пищевая. Более того, коммуникативная нагрузка различается от популяции к популяции. Это поведение регулярно наблюдается в Махале, Боссоу, Таи и лишь несколько раз было описано в Гомбе. Любопытен при этом контекст. В Махале процедура используется для привлечения сексуального партнера, в Боссоу – в ситуациях фрустрации или в игровом контексте, в Таи это поведение исходно исполняли только самцы и только в виде прелюдии к барабанному бою. К. Беш, много лет проработавший в Таи и считавший это поведение типичным только для самцов, в конце 1990 г. явился свидетелем очень быстрого распространения этого навыка среди всех членов популяции, но не смог объяснить причин столь неожиданной эволюции.

Публикация А. Вайтена с соавторами, сравнившая результаты многолетних наблюдений за поведением шимпанзе в шести природных популяциях, убедительно показала, что они достоверно отличаются по 39 поведенческим характеристикам 14. При этом все отмеченные различия носят не врожденный, а культурный характер, т.е. осваиваются в процессе социализации. Это привело авторов к принципиально важному выводу: данный вид человекообразных обезьян обладает культурой. По прошествии десятка лет идея о широком распространении культурной преемственности орудийных традиций у шимпанзе полностью подтверждается. Анализ 19 орудийных традиций, обнаруженных в 10 популяциях шимпанзе на протяжении 30 лет полевых наблюдений, также показал, что они являются результатом социального научения, а не врожденных инстинктивных предпочтений (фото 4.1.). Следовательно, использование термина «культура» обоснован, как минимум, в отношении этого вида человекообразных обезьян. Справедливости ради следует заметить, что данные о традициях орудийной деятельности, в частности, о технологиях раскалывания орехов камнями, получены в последние годы также для капуцинов и карликовых шимпанзе (фото 4.2, 4.3).

По мнению М. Томаселло, ведущего эволюционного антрополога и специалиста в области возрастной психологии и когнитивной лингвистики, важной отличительной характеристикой культуры является ее кумулятивность, накопление и постоянное обогащение знаний в интегрированном виде последующими поколениями. В настоящее время очевидно, что в отдельных природных популяциях шимпанзе имеются четкие признаки накопления культурных навыков. Более того, в национальном парке Таи (Кот-д’Ивуар) обнаружены археологические сайты (места скопления археологических артефактов) возрастом в 4300 лет, где шимпанзе занимаются колкой орехов в течение 200 поколений 15. Преемственность техники колки сомнений не вызывает. Так что культура человекообразных обезьян в полной мере соответствует даже этому наистрожайшему критерию.

4.5. Культура и проблема социального научения

Данные последних лет внесли новые штрихи и дополнения в факт существования культуры у человекообразных обезьян. До последнего времени специалисты в области психологии настаивали на уникальности феномена социального научения у человека. При этом вопрос о связи между социальным и индивидуальным научением почти не затрагивался. Н. Такахаши с соавторами экспериментально показали, что между креативностью (индивидуальное научение) и способностью к имитации (социальное научение) существует отчетливая связь, тогда как между научением «путем проб и ошибок» и имитацией связь отсутствует. Из этого следует сразу несколько важнейших выводов: 1) в условиях изменяющейся среды максимально эффективным является сочетание социального научения с индивидуальной исследовательской активностью; 2) между социальным и индивидуальным научением какая-либо обратная связь практически отсутствует. Недавние эксперименты с шимпанзе показывают, что в условиях, когда более эффективная техника получения пищи (сока) по уровню сложности не превышает исходно практикуемую, шимпанзе спонтанно переходят к новой, более эффективной, технике. Освоение происходит путем социального научения (в результате наблюдения за сородичем, овладевшим этой техникой ранее благодаря собственной креативности). Новая техника осваивается не только молодыми особями, но и животными весьма преклонного возраста (к примеру, шимпанзе по имени Пучи на момент смены техники извлечения сока был уже 41 год).

Социальное научение в горизонтальном направлении (то есть от одной особи к другой в рамках одного поколения) более эффективно, если особь, открывшая новые способы орудийной деятельности, обладает высоким социальным статусом. Это важное обстоятельство. В противном случае (если изобретателем является молодая или низкостатусная особь) горизонтального распространения традиции не происходит и передача инноваций затягивается. Она реализуется в вертикальном направлении – от матери к детенышам. С. Ямамото с соавторами замечают также, что смена техники добычи пищи может происходить в ситуации, когда носители старой традиции не удовлетворены имеющимся навыком и новая техника, практикуемая соседом, вызывает у них пристальный интерес. Подобным образом могла идти и эволюция орудийной деятельности у гоминин: смена каменной индустрии, равно как и смены технологии добычи пищи, охоты, построения жилища и т.д., могли происходить в меняющихся экологических и социальных условиях, однако фактор новизны и, соответственно, «усталости» от привычных технологий также следует принимать во внимание. Культура шимпанзе носит кумулятивный характер, и этот процесс обеспечивается наличием соответствующих когнитивных способностей у отдельных креативных индивидов и потенциальными способностями к социальному научению у окружающих. Важно понимать, что указанные процессы интенсифицируются в случае необходимости (если меняется климат или наличествует давление со стороны соседних популяций). Последним обстоятельством, возможно, объясняется, почему процесс накопления инноваций в поведении шимпанзе в природе идет столь медленными темпами.

В свете накопленных приматологами данных пересмотрены сегодня и представления о «мозговом рубиконе». Важным аргументом противников широкой трактовки культуры (и ее наличия у животных) является априорно выдвинутый тезис о том, что объем мозга в 400 куб. см и ниже недостаточен для развития культуры. Но в свете накопленных приматологических данных данное утверждение выглядит как минимум проблематичным. Философское размышление, известное в литературе под названием «Заблуждение о космическом шаттле» – что ни один шимпанзе не сконструировал космический корабль, не создал симфонию и не приготовил суфле, – не выдерживает никакой критики 16. С этих позиций культурой в полной мере обладают только продвинутые в техническом отношении индустриальные общества, тогда как остальные представители вида Homo sapiens (в прошлом и настоящем), не говоря уже о других вымерших видах гоминин, оказываются неразвитыми в культурном плане.

Нужно четко понимать, что культура и язык всегда находятся в развитии. Простейшие начальные этапы развития культуры (иногда именуемые «протокультурой») несомненно присутствуют у обезьян. Культура современного человека многократно сложнее и разнообразнее, но это не дает никаких оснований для сужения рамок определения самого термина, поскольку все атрибуты культуры можно проследить и у человекообразных обезьян.

4.6. Социальная структура как фактор отбора культурных инноваций

Культура – это социальный феномен, и очевидно, что социальная структура оказывает ведущее воздействие на распространение информации. Социальные антропологи хорошо знают, что далеко не все новые культурные варианты имеют равные возможности для закрепления среди членов группы. Процессы, происходящие в популяциях шимпанзе, гомологичны тем, которые происходят в человеческих обществах при формировании новых культурных традиций. Новое поведение может появиться в популяции благодаря инновациям или путем привнесения из других популяций при иммиграции новых членов.

Теории эволюции культуры предлагают критерии, предсказывающие, какие из возникающих моделей поведения сохранятся, а какие исчезнут, каким путем будет происходить распространение новых традиций на смену старым. По мнению П. Ричардсона и Р. Бойда, культурная эволюция может описываться в понятиях следующих четырех коэволюционных сценариев, каждый из которых имеет место в реальности: 1) эволюционные предпосылки держат культуру на «поводке» (точка зрения, распространенная среди эволюционных психологов); 2) процесс может быть повернут в обратную сторону, и эволюция культурных норм, влияющая непосредственно на выбор полового партнера, может накладывать ограничения на гены; 3) могут возникать и находить последователей откровенно неадаптивные и даже вредные культурные привычки, оказывающие негативное влияние на гены; 4) гены и культура могут эволюционировать на взаимовыгодных основаниях.

Различаются ли принципиально процессы социального ограничения у человека и обезьян (прежде всего – высших человекообразных)? В человеческом обществе выделяют два типа ограничений, регулирующих распространение и фиксацию конкретного культурного навыка в данном социуме, – социальные нормы и социальные модели.

Выбор культурного инварианта непосредственно определяется тем, что находится перед глазами членов группы. В этих условиях фиксация нового поведения может осуществляться путем свободного выбора, по договору и на основе навязывания. Условия свободного выбора обеспечивают равные шансы для закрепления любого нововведения в группе. Члены группы терпимо относятся ко всему новому. В этих условиях разнообразие культурных вариантов ограничивается только частотой появления инноваций в группе и вероятностью их привнесения извне. Если появление культурных инноваций контролируется договором, то члены группы нетерпимы ко всему новому, что выходит за рамки имеющихся для всей группы культурных вариантов поведения. Любые нововведения, попадая в такую культурную среду, немедленно отвергаются и быстро исчезают. В рамках этой модели культура оказывается более унифицированной (члены всех субкультур в пределах культуры будут пользоваться одинаковыми моделями поведения), но из этого не следует, что в данных условиях культура всегда будет исключительно однообразна. Договор может предполагать и несколько культурных вариантов одного поведения. Примером конвенции является техника добычи муравьев у шимпанзе из Таи и Гомбе. Несмотря на то, что техника гомбийской популяции более эффективна, тайская популяция следует своей и только своей традиции, и никакие новые варианты добычи муравьев группой не имитируются.

Импозиция являет собой процесс навязывания одной группой своих культурных навыков другой. В этом случае культурная эволюция превращается, по сути, в политический процесс 17. В человеческом обществе примеры этого типа можно найти в изобилии (насильственная европеизация американских индейцев, китаизация Тибета и т.д.). Импозиция может осуществляться и посредством информационной экспансии, путем распространения знаний и обучения. Вестернизация и связанная с нею глобальная унификация некоторых моделей поведения в наши дни – пример такого рода культурной передачи. Обучение в школах европейского образца в разных странах Африки, Азии и Латинской Америки – другой пример. В сообществах шимпанзе также можно обнаружить зачатки подобного рода «насаждения» знаний, например, обучение навыкам колки орехов в Таи.

В рамках социальных норм индивиды выбирают те культурные варианты, которые используют другие члены группы. Избирательность, с которой варианты поведения распространяются в группе, свидетельствует о том, что разные члены группы в разной мере служат моделями для подражания. Некоторые варианты культурного поведения, несомненно, приносят выгоду исполнителю, и в том случае, если они получают распространение, можно говорить о том, что фактор адаптивности мог сыграть свою роль в выборе данного варианта в качестве групповой традиции. Существует, однако, масса примеров, когда в качестве культурной модели выбирается такая модификация поведения, которая не приносит очевидной выгоды исполнителям, а порой и просто неадаптивна. Примеров такого рода культурных традиций в человеческом обществе предостаточно (кровная месть, снижение рождаемости в индустриальных культурах с применением противозачаточных средств, инфантицид, курение, наркомания). Аналогичные примеры можно привести и для популяций шимпанзе (например, упомянутая выше менее эффективная техника ужения термитов в Таи).

Каким же образом возникают неадаптивные и нейтральные варианты поведения?

Культурноспецифические варианты появляются случайно, и данный процесс сродни дрейфу генов в эволюционном процессе. К. Беш и М. Томазелло выделяют пять моделей, ограничивающих распространение культурных вариантов: индивидуальная модель; семейная модель; модель ассоциации; модель большинства; престижная модель. Они взаимно дополняют друг друга.

При индивидуальной модели индивиды имеют свободный выбор и могут следовать тому поведенческому инварианту, который обеспечит им максимальную индивидуальную приспособленность. Поскольку в большинстве случаев социальный и индивидуальный опыт особи уникален, выбор индивидуальной модели будет приводить к такому поведенческому разнообразию, что его трудно будет рассматривать в качестве единой культуры.

К категории групповых моделей относятся семейная модель, а также модели ассоциации, большинства и престижа. В рамках семейной модели особи связаны тесными отношениями с родственниками и осваивают только те модели поведения, которые наблюдаются у родственной группы. Поскольку культурные изменения возникают и закрепляются в рамках семейных генеалогий, социальные различия в пределах единой группы могут быть очень заметны. Семейная модель представляет собой пример системы с вертикальным наследованием. В ее традиционном варианте знания передаются от матери к детям, однако освоение нового навыка может идти и в обратном направлении. Так, в случае с японскими макаками старшие особи научились мыть картофель от своих детенышей, а молодые животные – от сверстников.

При модели ассоциации передача культурных навыков напрямую связана со структурой социальных связей между членами группы. Сходные культурные варианты наблюдаются у особей, наиболее часто общающихся друг с другом. У церкопитековых ассоциация выше среди членов одной матрилинии (в этой ситуации семейная модель и модель ассоциации реализуются сходным образом). Для шимпанзе ассоциация и родство менее связаны друг с другом, и две модели ведут себя различно.

В ситуации модели большинства особи выбирают культурные варианты, которыми пользуются большинство членов популяции. В популяции могут присутствовать разные культурные модели, но выбирают всегда наиболее распространенную. В такой ситуации культура быстро приобретет унифицированный вид и в конце концов сохранится только одна модель (процесс аналогичен генетическому отбору). В ситуации модели большинства любые инновации будут распространяться в популяции с исключительными трудностями.

При модели престижа особи будут перенимать поведенческие стратегии только от наиболее престижных с их точки зрения членов группы. Существует возможность внутрипопуляционного разнообразия, так как каждый индивид может выбирать себе для подражания своего «кумира». Вместе с тем в рамках социальной структуры принципы выбора примера для подражания социально структурированы. Низкоранговые особи будут выбирать для подражания высокоранговых сородичей (например, у шимпанзе), а молодые индивиды – более зрелых и опытных (типичный пример – обучение навыкам охоты у наиболее удачливых охотников в группах охотников-собирателей).

Социальные нормы и социальные модели часто совместно влияют на поведение в рамках популяции и действуют в одном направлении, снижая скорость социальных изменений. В одной и той же популяции можно наблюдать, как модель большинства блокирует все вариации пищедобывающей стратегии, модель престижа допускает небольшое разнообразие приветствующего поведения, а индивидуальная модель допускает большое разнообразие пищевых криков. В рамках популяции одни изменения будут происходить очень быстро, а другие – крайне медленно. На этом примере ясно, что скорость поведенческих изменений нельзя применять в качестве критерия культуры.

Многие эволюционные психологи (М. Дейли, М. Уилсон, Дж.Туби, Л. Космидес и Дж.Барков) полагают, что поведение человека адаптировано к социальным и экологическим условиям плейстоцена. В этой связи даже вводится понятие среда эволюционной адаптации. В рамках этого подхода некоторые культурные варианты могут оказаться адаптивными по той причине, что соответствующие им аспекты окружающей среды не слишком изменились за прошедшие тысячелетия. Принимая во внимание большое сходство морфологической структуры тела современного человека и его позднеплейстоценовых предков, логично предполагать наличие и генетического сходства их, и сходства поведенческих предрасположенностей, имеющих общую генетическую базу, складывавшуюся в последние десятки тысяч лет 18. Человек как вид в высшей степени специализирован для использования культуры и социального научения как средства освоения полезной информации.

Главные итоги

• Современные исследования в области этологии человека и приматов заставляют нас пересмотреть тезис о культуре как о феномене, свойственном исключительно человечеству.

• Предпосылки культуры можно наблюдать у низших узконосых обезьян. Устойчивые традиции и передача культурных навыков, включая и орудийные, наблюдаются в природе у орангутанов, горилл, обыкновенных шимпанзе и бонобо, а также у капуцинов (широконосые обезьяны Нового Света).

• Культура по определению – развивающийся феномен. Она может принимать самые различные формы. Скорость культурных трансформаций существенно варьируется.

• Представление о «мозговом рубиконе» как об исходном базовом факторе, определяющем возможность культурного развития, с учетом накопленных эмпирических данных несостоятельно.

Литература для самостоятельного изучения

[1] де Ваал Ф. Политика у шимпанзе: Власть и секс у приматов. – М.: Высшая школа экономики, 2016.

[2] Alexander R.D. Darwinism and Human Affairs. – Seattle: University of Washington Press, 1979.

[3] Laland K.N., Galef B.G. The Question of Animal Culture. – Harvard: Harvard University Press, 2009.

[4] Kaplan H., Bock J. Fertility Theory: The Embodied Capital Theory of Life History Evolution // The International Encyclopedia of the Social and Behavioral Sciences. – N.Y.: Elsevier, 2001. – Vol.8. – P. 5561–5568.

[5] Rodseth L., Wrangham R.W., Harrigan A.M., Smuts B.B. The Human Community as a Primate Society // Current Anthropology. – 1991. – Vol.32. – №.3. – P. 221–254.

[6] Soltis J., Boyd R., Richardson P.J. Can Group-functional Behaviors Evolve by Cultural Group Selection? // Current Anthropology. – 1995. – Vol. 36. – №3. – P. 474–494.

[7] White F.J. Comparative Socio-Ecology of Pan Paniscis // Great Ape Societies / ed. by W.C. McGrew, L.F. Marchant, T. Nishida. – Cambridge: Cambridge University Press, 1996. – P. 29–41.

[8] White F.J. Pan Paniscus 1973 to 1996: Twenty-Three Years of Field Research // Evolutionary Anthropology. –1996. – №5. – P. 11–17.

[9] Whiten A., Goodall J., McGrew W.C., and others. Cultures in Chimpanzees // Nature. – 1999. – Vol.399 (6737). – P. 682–685.

[10] Wrangham R.W., McGrew W.C., de Waal F.B.M., Heltne P.G. Chimpanzee Cultures. –Cambridge (Mass): Harvard University Press, 1994.

---