3.1. Половой отбор и репродуктивные стратегии
3.2. Репродуктивный успех и проблема социально-экономической дифференциации. Типы капитала
3.3. Лидерство у хадза и репродуктивный успех
3.4. Репродуктивный успех, феномен менопаузы
3.5. «Хорошие гены» и выбор партнера в современном обществе
3.6. Гендерные различия в выборе постоянного полового партнера в современном обществе
3.7. Глобализация идеалов красоты и этнокультурная специфика
3.8. Форма тела, статус и репродуктивный успех
Литература для самостоятельного изучения
Теория полового отбора позволяет понять фундаментальные различия в поведении полов и предсказать пути достижения репродуктивного успеха мужчинами и женщинами в человеческих обществах с учетом специфики социоэкономических факторов.
3.1. Половой отбор и репродуктивные стратегии
Одним из главных направлений в современных эволюционно-антропологических исследованиях является изучение универсальных закономерностей репродуктивного поведения человека. В рамках эволюционного подхода половое поведение, включая выбор партнера, ухаживание, сексуальные взаимоотношения, формирование пар и последующее родительское поведение, для большинства видов животных и человека формируется под давлением полового отбора. При этом краеугольным камнем для понимания сущности различий мужского и женского поведения выступают такие факторы, как внутреннее оплодотворение и связанная с этим неуверенность в отцовстве, а также различие общих усилий, вкладываемых разными полами в выращивание ребенка. Важно подчеркнуть, что эволюционные психологи не считают возможным анализ поведения человека в отрыве от общих закономерностей эволюционного развития полового поведения у других млекопитающих, и прежде всего – у представителей отряда приматов.
По мере накопления данных о стратегиях полового поведения животных стало очевидно, что для большинства видов (включая человека) мужской пол в большей мере конкурирует за право обладания особями женского пола, тогда как женский пол демонстрирует большую избирательность в выборе половых партнеров. Самка может выбирать партнера, повышающего шансы на выживание и репродукцию ее самой или ее потомства. В последнем случае, основным критерием качества партнера выступают «хорошие гены» (гены, обеспечивающие здоровье, физическую силу, устойчивость к заболеваниям для их носителей; самцы с такими генами передают эти качества потомству) либо готовность и способность потенциального партнера вкладывать усилия в заботу о потомстве (хороший отец повышает вероятность выживания потомства). Многочисленные данные говорят о том, что женщины способны по внешнему виду, запаху и невербальной коммуникации партнера безошибочно определять указанные характеристики мужчин.
«Хорошие гены», репродуктивный успех и родительский вклад в значительной степени определяют характер конкуренции противоположного пола. У человека в подавляющем большинстве обществ репродуктивный успех мужчин зависит от их экономического благосостояния и социального статуса. Это справедливо как для моногамных, так и для полигамных обществ. Достоверная положительная связь между количеством ресурсов в собственности мужчины и его репродуктивным успехом отмечается в обществах, для которых нехарактерно использование средств контрацепции (как у традиционных скотоводов, так и земледельцев, например, туркменов йомут в Иране, кипсиги, меру, масаев, датога, макогодо, догонов, хауса в Африке; рыболовов: микронезийцев, обитателей атолла Ифалук; и даже у охотников-собирателей: бушменов !кунг, хадза, аче, хиви).
Успех отдельно взятой особи определяется числом ее выживших потомков (приспособленность в дарвиновском понимании этого явления). Современные эволюционные антропологи предпочитают оперировать понятием обобщенной приспособленности, которая подразумевает способность индивида обеспечивать распространение собственных генов в последующих поколениях. Это означает, что приспособленными будут считаться те индивиды, которые смогли не только сами успешно дожить до репродуктивного возраста и оставить потомков, но и обеспечить выживание и репродукцию своих близких родственников, несущих сходные гены.
В эволюционном плане важно не просто выжить самому, но и суметь понравиться особям противоположного пола, удачно выбрать партнера, обладающего высоким репродуктивным потенциалом, и вырастить потомство. Это правило работает применительно не только к представителям животного мира, практикующим половое размножение, но и к человеку (в том числе и к представителям индустриальных и постиндустриальных обществ). Именно здесь вступает в свои права феномен полового отбора. Качества, способствующие репродуктивному успеху, далеко не всегда идентичны качествам, обеспечивающим большую вероятность выживания данной особи. Некоторые из них существенно осложняют жизнь своему обладателю.
В своей книге «Происхождение человека и половой отбор», опубликованной в 1871 г., Ч. Дарвин первым обратил внимание на то, что характеристики внешности или поведения, связанные с полом, формируются под влиянием конкуренции с представителями своего пола и отбора индивидов противоположного пола. Он же подчеркнул, что эволюция части важных мужских и женских признаков идет не потому, что они обеспечивают носителю преимущества в выживании, а потому, что такие особи получают репродуктивные преимущества. Именно Ч. Дарвин одним из первых пришел к выводу, что половой отбор может проходить не только в форме открытой конкуренции за доступ к половым партнерам, как это происходит в период сезона спаривания у копытных или у некоторых видов обезьян, но и в скрытой форме. В последнем случае особи одного пола соревнуются между собой в привлекательности для потенциальных партнеров (например, в яркости окраски, величине различных кожных выростов на теле, пышности маховых перьев, длине хвоста). Поэтому половой отбор может принимать формы активной избирательности. В этом случае самки выбирают самых сильных или самых красивых с их точки зрения самцов (или же владельцев самых больших и плодородных участков), а не самцы отвоевывают и силой уводят себе самок. Однако Ч. Дарвин не смог объяснить пути формирования поведенческих стратегий, связанных с такого рода избирательностью.
Теория полового отбора Ч. Дарвина подверглась резкой критике современников, и в дальнейшем ее более полувека просто игнорировали. Лишь через 60 лет идеи Ч. Дарвина нашли свое дальнейшее развитие в книге Р. Фишера «Генетическая теория естественного отбора», опубликованной в 1930 г. Там Р. Фишер подробно излагал концепцию «убегающего (уклоняющегося) отбора», которая давала объяснение феномену избирательности сексуального партнера. К сожалению, и работы Р. Фишера остались практически незамеченными биологами-эволюционистами. Можно только гадать о причинах такой невнимательности. Виной тому мог оказаться сложный математический аппарат, примененный автором для обоснования феномена убегающего отбора, а может быть, сама идея в то время казалась слишком фантастической. К тому же, Фишер не сумел связать стратегии репродуктивного поведения с последующим родительским поведением.
Ответы, которые не сумел дать Р. Фишер, лишь в 1972 г. были предложены Р. Триверсом. Он математически показал, что относительный родительский вклад в потомство является определяющим фактором для выбора стратегии поведения представителями мужского и женского пола. Под родительским вкладом Р. Триверс подразумевает направленные на рождение и повышение вероятности выживания одного детеныша время, энергетические ресурсы и поведенческие усилия, затраченные в ущерб другим формам репродуктивных усилий (например, открытой борьбе с представителями своего пола). Родительский вклад оценивается в категориях уменьшения вероятности собственной выживаемости родителя, снижения его репродуктивного успеха и ограничения возможности вклада в других родственников. Для самки млекопитающих формами родительского вклада являются внутреннее оплодотворение, беременность, лактация и уход за детенышем. Неудивительно, что у большинства видов животных, для которых отмечена родительская забота, основной родительский вклад вносит самка, а не самец.
Одним из величайших эволюционных преобразований, определивших повышенный родительский вклад самки, следует считать возникновение внутреннего оплодотворения. Т. Клаттон-Брок, крупнейший специалист по вопросам эволюции родительского поведения, указывает, что внутреннее оплодотворение значительно повышает шансы эмбриона на выживание, так как его существование в материнской утробе много безопаснее, чем во внешней среде. Но при внутреннем оплодотворении заметно снижается численность потомства и происходит переход от количества к качеству. Внутреннее оплодотворение представляет собой форму родительского вклада по типу К-стратегии (К-стратегия предполагает рождение у самки небольшого числа потомства, за которым она сама или совместно с отцом детенышей ухаживает длительное время). Без всяких исключений именно самка взваливает на себя эту ношу. Причем ноша эта действительно существенна: у рептилий откладка яиц сопряжена с расходом 5–20% годовых энергозатрат матери, а у новозеландской птицы киви вес откладываемого яйца достигает трети веса самки. Неудивительно, что в этих условиях самки с большой требовательностью подходят к выбору партнера.
Переход к внутреннему оплодотворению создал новый вектор селективного давления на самцов. Им ничего не оставалось, как приспосабливаться к новым обстоятельствам: к большей избирательности со стороны самок и к их возросшей требовательности к энергетическому вкладу самца (к ресурсам, которыми самец обеспечивает самку и ее потомство). На этом эволюционном этапе самцы утратили контроль отцовства. Они более не могли быть уверены в том, что произведенное ими спаривание привело к оплодотворению. В ситуации внутреннего оплодотворения самки получили возможность спариваться с несколькими самцами, запасать сперму в специальных «резервуарах» и избирательно оплодотворять созревающие впоследствии в их организме яйцеклетки. В новых условиях самцы постепенно выработали поведенческие контрстратегии, объяснимые в соответствии с законом Красной королевы (в некоторых российских публикациях – «Черной королевы») и направленные на повышение уверенности в отцовстве. Примером подобной стратегии служит охрана самки и полный контроль ее общения с другими самцами (точнее, полное предупреждение подобных контактов). «Пастьба самок» – типичная стратегия самцов гаремных видов – павианов гамадрилов и горилл. Аналогичное поведение может быть свойственно и для человека. В деспотических обществах (Марокко, Персия, Турция, Индия, Китай, Япония и т.д.) при дворах шахов, султанов, императоров существовали огромные гаремы жен и наложниц, на охране которых стояли евнухи и старшие женщины – распорядительницы.
Почему же именно среди млекопитающих отцовская забота встречается на удивление редко?
Очевидно, что различия отцовского вклада в потомство у птиц и млекопитающих нельзя отнести за счет интеллектуального уровня развития видов, ибо в целом млекопитающие превосходят птиц по этому показателю. Важным фактором, способствующим развитию отцовской заботы у птиц, может выступать моногамия, а также наружное оплодотворение. Действительно, многие виды птиц моногамны и о птенцах заботятся оба родителя, а среди млекопитающих моногамия распространена существенно меньше. Кроме того, для млекопитающих типично внутреннее оплодотворение и развитие плода в утробе матери с последующим живорождением. Подобные эволюционные инновации существенно повышают шансы на выживание потомства. Однако большая энергетическая плата за выживание потомства также целиком и полностью ложится на самку. Т. Клаттон-Брок подсчитал, что у грызунов беременная самка должна ежедневно потреблять на 18–25% больше калорий, чтобы беременность протекала удачно. Третья крупная инновация родительского вклада связана с грудным вскармливанием детенышей. Самки всех без исключения видов млекопитающих кормят детенышей молоком (отсюда и название самого класса млекопитающих). Разумеется, грудное вскармливание также в высшей степени энергозатратно. Хотя грудные железы имеются у обоих полов, выделять молоко могут только самки. Самки млекопитающих несут несравненно больший груз родительских усилий по сравнению с самцами, и это неравенство является эволюционным следствием неуверенности самцов в отцовстве в условиях внутреннего оплодотворения.
Выращивание потомства у человекообразных обезьян и человека – энергетически чрезвычайно трудоемкий и длительный процесс. Самки шимпанзе кормят детеныша до 6–7 лет, а в традиционных человеческих обществах кормление грудью порой затягивается до 5-летнего возраста. Возникновение прямохождения в линии гоминин повлекло за собой целую серию перестроек скелета, а развитие более крупного мозга создало существенную морфологическую дилемму: размеры головы новорожденного были ограничены размерами родовых путей матери. Эволюционный компромисс привел к онтогенетическим перестройкам, в результате которых ребенок стал появляться на свет незрелым и беспомощным. Он требовал заботы и внимания на протяжении нескольких лет. В этих условиях требовалось больше усилий для выживания потомства, повышение роли отца стало важной эволюционной адаптацией. Эта адаптация была бы невозможной без формирования постоянных пар и моногамных отношений. Уточним, что речь идет о сериальной моногамии, т.е. о возможности формирования особями на протяжении жизни нескольких последовательных долговременных пар. В целом, один цикл деторождения равен четырем годам (фото 3.1). Наши предки, формировавшие постоянные пары как минимум на этот период, оставили больше потомства, и предрасположенность к подобной практике прочно зафиксирована отбором у человека. Даже в современном обществе прослеживаются отголоски этого явления – в частности, американский антрополог Х. Фишер показала, что вероятность разводов подчиняется определенной динамике: пик приходится на четыре года после вступления в брак.
В недавно опубликованной статье К. Опи с соавторами приводятся доказательства в пользу неоднократно возникавшей во всех основных таксонах отряда приматов моногамии. Используя данные по 230 видам обезьян, авторы доказывают наличие корреляции между социальной моногамией, родительской заботой со стороны обоих родителей и снижением риска инфантицида со стороны самцов. При условии заботы со стороны обоих родителей сроки лактации сокращаются (что позволяет самке повысить репродуктивный успех), а риск инфантицида снижается. Обеспечение максимальной выживаемости потомства – краеугольный камень существования человеческого общества, поскольку только благодаря воспроизводству наш вид способен сохраняться и выживать в самых разных условиях.
3.2. Репродуктивный успех и проблема социально-экономической дифференциации. Типы капитала
Человеческие общества существенно различаются между собой по стратифицированности, политическому устройству и экономическим отношениям. Человек с рождения приобщается к нормам поведения, принятым в конкретной культуре, и его индивидуальный успех существенно зависит от того, каким образом он сумеет оптимизировать соотношение личных и общественных интересов в рамках собственных жизненных стратегий. На протяжении всей своей истории человек вынужден был соблюдать компромисс между личными и общественными выгодами. Сегодня многие антропологи приходят к выводу, что абсолютно эгалитарных обществ не существует и, очевидно, никогда не существовало 1. Глубинные корни неравенства коренятся в наших гормональных реакциях и в психологическом отношении к социальному статусу. Неравенство в обществах с разным уровнем развития экономики принимало разные формы. Сегодня многие исследователи обращают внимание на тот факт, что у охотников-собирателей (ОС) и у мотыжных земледельцев оно представлено преимущественно в форме соматического капитала (здоровье, размеры тела и репродуктивный успех), тогда как у плужных земледельцев и у скотоводов оно носит характер в первую очередь материального богатства. При этом не следует забывать, что соматический и относительный капитал (разветвленные социальные связи) может реализовываться в разных формах в зависимости от культурного контекста, а богатство в форме материальных ценностей – по-разному использоваться и приносить обладателю выгоду в виде дополнительного доступа к ограниченным ресурсам (например, к партнершам репродуктивного возраста).
ОС тратят меньше времени на поддержание своего существования, чем большинство земледельцев или скотоводов, и в целом не ориентированы на накопление какого-либо богатства. Дичь крупного и среднего размера приносится охотником в лагерь и подлежит непременному дележу с остальными членами бэнда. Данное поведение хорошо интерпретируется в рамках модели реципрокного альтруизма. Действительно, сбалансированная реципрокность, по терминологии М. Салинза, типична для обществ ОС. Дележ пищи среди членов бэнда – адаптивная стратегия в условиях общества с присваивающей экономикой. Там, где обеспечение пищевыми ресурсами не может быть гарантировано наперед и зависит во многом от погодных условиях или от воли случая, соблюдение правил сбалансированной реципрокности обеспечивает оптимальные условиях для выживания всех членов группы. Правда, важно помнить, что дележ в этих обществах осуществляется под давлением группы. Не следует думать, что охотник, вернувшись с добычей, будет планомерно обходить соплеменников, раздавая порции мяса. В реальности (по нашим наблюдениям – М.Б.) происходит все как раз наоборот: к охотнику стекается все население лагеря и каждый просит у него порцию – только при этих условиях дележ и осуществляется.
Экономические эксперименты среди хадза и бушменов показали, что модели дележа пищевыми ресурсами у них наилучшим образом интерпретируются с учетом социального подтекста. Предлагая реципиенту существенную долю от общей суммы, обладатель ресурсов стремится избежать социального конфликта.
С. Боулз с соавторами предлагают широкое определение понятия «богатства», близкое к понятию «встроенного и экстрасоматического капитала» по Х. Каплану и к определению физического и человеческого капитала в экономике. В рамках предлагаемого определения возникает возможность проследить широкий спектр факторов, приводящих к возникновению неравенства между членами общества, которое сохраняется или даже аккумулируется от поколения к поколению. При этом неравенство может проявляться в форме различий в размере стада, земельного надела, инструментария, накопленных полезных знаний и опыта, в репродуктивном успехе, в весе тела, в разветвленности сети торговых партнеров и социальных связей в целом и в других индивидуальных характеристиках. Эти показатели совпадают с теми, которые широко используются эволюционными антропологами для построения демографических моделей. Сравнение богатства представлено в разных человеческих обществах по трем типам капитала: материальному, зависимому (родственному) и встроенному (включенному). Под зависимым подразумевают положение индивида в сети социальных связей, в частности, число и статус индивидов, с которым данный человек связан узами родства или свойства. Оценивают число индивидов, с которыми данный человек совместно питается, работает или владеет стадом. Значение социальных связей неоднократно подчеркивалось антропологами при оценке значимости того или иного члена группы в условиях нестратифицированных и стратифицированных обществ. Встроенный капитал оценивается физической силой, весом тела, иммунитетом, координацией, опытом и знаниями индивида. В качестве индикатора соматического богатства в рамках такого определения выступает также репродуктивный успех, хотя традиционно его принято рассматривать как производное индивидуальных различий по богатству.
Наибольшие дискуссии в антропологической литературе традиционно касаются вопросов о социальной, политической и экономической составляющих жизни ОС. Особый интерес в этом плане вызывают бэнды – общества бродячих ОС. В основе их экономики лежат, как следует из названия, охота и собирательство, а основу социальной структуры составляют родственные связи. Традиционно считается, что для ОС характерно относительное равенство между полами, эгалитаризм, при котором никто не занимает более высокое положение по сравнению с другими, и отсутствие лидеров. В тех случаях, когда лидерство все же наблюдается, оно носит временный или ситуативный характер (например, во время коллективной охоты).
Недавний анализ обобщенных показателей по трем типам капитала – материальному, зависимому (родственному) и встроенному (включенному) – показал, однако, что в обществах ОС, даже при наличии механизмов уравнивания, не существует абсолютного равенства возможностей для всех: потомки тех, кто лучше преуспевал в жизни (чаще всего это лидеры бэндов), также оказываются на высоте, а дети неудачников (самых бедных и несостоятельных членов бэндов) также пополняют ряды неудачников.
3.3. Лидерство у хадза и репродуктивный успех
Чтобы лучше понять эволюционную связь между лидерством и репродуктивным успехом у хадза (бродячих охотников-собирателей), обратимся к проблеме встроенного и относительного капитала. Успех в обществах ОС проявляется преимущественно в форме большего накопления обоих видов капитала. Родители практически не передают своим потомкам каких-либо материальных ценностей, однако семьи, обладающие лучшими материальными ресурсами, все же обеспечивают детям лучшие стартовые условия для успешного будущего. Например, у хадза хозяева (лидеры) лагеря оказались полигамнее, чем другие мужчины. Кроме того, они являлись отцами большего числа детей и их дети лучше выживали до 5-летнего возраста. Относительный капитал у хадза проявляется в форме сети социальных связей, которая в первую очередь определяется числом близких родственников самого мужчины, а также числом родственников его жены. У лидеров бэндов число живых братьев и сестер было выше, чем у других мужчин группы.
Хозяева лагеря не отличались от остальных мужчин по показателям агрессивности и доминирования, но выделялись по ряду антропометрических показателей (больше обхваты плеч, индекс массы тела, сила кисти, обхват бицепсов), то есть лучшим здоровьем. Сила в качестве составляющей встроенного капитала у мужчин хадза обоснованно является важнейшим индикатором, поскольку тесно коррелирует с искусностью стрельбы из лука и способностью натягивать луки большего размера.
Исследователи, работающие среди хадза, едины во мнении о том, что, невзирая на выраженную эгалитарность этого общества, в бэндах можно наблюдать некоторое расслоение среди мужчин: лучшие охотники обладают большей «престижностью» и оставляют больше выживших потомков. Повышенный репродуктивный успех достигается не за счет большего количества жен, а за счет того, что после развода шансы лидеров на вступление в последующий брак с более молодой партнершей выше. Привлекательность самих мужчин для женщин существенным образом определяется их охотничьим умением. Мужчина-охотник, возвращаясь с добычей, часть туши животного сразу зажаривает на костре и делит это мясо с другими мужчинами, а оставшееся мясо он передает жене, и та, в свою очередь, распределяет его между женщинами бэнда. Несмотря на распространенность традиций дележа охотничьей добычей, доля мяса, остающаяся в семье самого охотника, все же выше доли, которую получают другие семьи бэнда. Другой желанный продукт, по данным Ф. Марлоу, – мед – также служит предметом дележа, однако мужчины нередко утаивают его для своей семьи. Таким образом, в условиях эгалитарного общества хадза, распределение наиболее ценных ресурсов (мясо, мед) происходит не вполне в соответствии с принципами всеобщего равенства. Семьи лучших добытчиков оказываются в более привилегированном положении.
Несмотря на то, что у эгалитарных хадза не принято указывать другим или навязывать свою точку зрения, лидеры все же могут принимать решения за всех членов группы или устанавливать определенные правила поведения в рамках своего бэнда. К примеру, в ситуациях общения с посторонними им делегируют право ведения переговоров. Хотя лидеры и не могут в ультимативной форме отдавать распоряжения другим членам группы, к их мнению, безусловно, прислушиваются, к ним проявляют уважение. Такое положение дел отмечено и для других ОС.
В отличие от большинства приматов (исключение составляют виды, практикующие моногамию и полиандрию, широко представленные среди гиббонов, тити, тамаринов, игрунок), мужчины в человеческих культурах вносят существенный вклад в заботу о детях. По-видимому, эта специфика человека проявляется особенно ярко именно в условиях моногамии (преимущественно сериальной), типичной для ОС. Однако объем отцовской помощи может существенно варьироваться как внутри одной культуры, так и между таковыми. Изменчивость в объеме отцовского вклада и его составляющих может объясняться с позиций компромисса между вкладом в потомство и поиском половых партнеров (или компромисса между стратегиями «отца» и «мачо»).
Более высокий репродуктивный успех лидеров бэндов, отмеченный у хадза, можно рассматривать как функцию двух составляющих: успешной конкуренции с другими мужчинами за брачных партнерш и отцовской заботы. Вышеупомянутая конкуренция не носит прямого характера, а определяется большей привлекательностью лидеров в качестве мужей со стороны женщин. При наличии в семье маленьких детей мужчины приносят больше мяса. Они в целом много времени проводят в общении с малышами (держат на руках, кормят, выполняют гигиенические процедуры, играют), однако лидеры по этим показателям часто превосходят других мужчин (фото 3.2.).
3.4. Репродуктивный успех, феномен менопаузы
Изменения в структуре онтогенеза привели также к появлению у человека еще одной уникальной черты – менопаузы. Продолжительное детство и связанная с этим беспомощность младенцев делали женщин более зависимыми от других членов группы (ведь выживание потомства является первоочередной задачей для каждого вида животных, и человек не исключение из этого правила). До недавнего времени считалось, что выходом из этого было активное привлечение мужчин (отцов) к заботе о потомстве (эволюция моногамности). Поэтому наряду с повышением роли отца в заботе о потомстве у гоминин шел также отбор на формирование мощного института «заботливых бабушек». В современных обществах охотников и собирателей и у ранних земледельцев, как в матрилинейных, так и в патрилинейных группах бабушки по матери часто обеспечивают значительную долю пропитания для внуков, принося растительную пищу и мелких беспозвоночных (аче Парагвая, хадза Танзании, бушмены Намибии) (фото 3.3). Кроме того, они заботятся о старших детях. С точки зрения эволюции менопауза является адаптивным новообразованием. Старшие женщины имеют меньше шансов выкормить собственных детей из-за высокой смертности, но они могут повышать свою приспособленность, заботясь о внуках, тем самым увеличивая их шансы выжить.
Гипотеза заботливых бабушек получила множественные эмпирические подтверждения, основанные на наблюдениях за жизнью бродячих охотников и собирателей. Ф. Марлоу показал наличие этого явления у хадза Танзании. Математик П. Ким из Сиднейского университета смоделировал процессы социальной эволюции человека и представил убедительное математическое подкрепление гипотезы о связи между заботой бабушек о внуках и эволюцией менопаузы. Так что детальный анализ поведения позволяет также объяснять важнейшие морфофизиологические преобразования, произошедшие в ходе эволюции нашего вида.
В соответствии с современными представлениями, удлинение периода жизни после наступления менопаузы у женщин в эволюционной истории человечества происходило параллельно с удлинением сроков младенчества и детства, рождением все более беспомощных новорожденных и увеличением размеров мозга в линии гоминин. Забота бабушек о детях своей дочери представляет собой один из вариантов разделения труда между женщинами – родственницами разных поколений. Стареющие женщины, заботившиеся о внуках, в конечном счете, оставляли больше потомства, чем их сверстницы, рожавшие сами, поскольку шансы на выживание их детей после смерти матери приближались к нулю.
Как уже говорилось, уникальная адаптация, связанная с менопаузой, сформировалась только в линии гоминин, и специфика жизненной траектории у человека состоит прежде всего в общем удлинении сроков жизни. Расчеты показывают, что у человека выгоды от вклада со стороны бабушек достигаются за счет сокращения интервала между родами у дочерей. При этом получается, что рождение детей у женщин сконцентрировано в первой половине жизни, а интервал между родами у человека в среднем меньше, чем у человекообразных обезьян, что обеспечивает более эффективное воспроизводство, что в условиях высокой детской смертности (в отсутствие современных средств медицины) представляет ощутимые преимущества для выживания вида.
По мнению К. Хоукс с соавторами, адаптивная роль бабушек в выживании внуков могла быть связана с особенностями социальной организации коллективов наших предков и, в частности, с матрилокальностью. Используя информацию из этнографического атласа Мёрдока 2, эти исследователи показали, что у неспециализированных охотников-собирателей патрилокальность встречается реже, чем у специализированных, включая и рыболовов (56% против 71%). При этом, в соответствии с их теорией, матрилокальность чаще встречается у тех охотников-собирателей, для которых типичен более высокий вклад женщин в обеспечение ресурсами питания, в частности там, где основным источником пищи являются продукты собирательства.
В какой момент человеческой эволюции стала формироваться эта специфическая адаптация человека (вклад бабушек в заботу о внуках)? Данные палеоантропологии и археологии позволяют выделить три возможных отправных точки: 1. появление Homo ergaster (Человек работающий) около 2–1,8 млн лет назад – период активного расселения гоминид за пределы Африки; 2. появление ранних архаических сапиенсов около 600 тыс. лет назад и начало колонизации северных территорий; 3. эта адаптация могла возникнуть в момент расселения людей современного вида, Homo sapiens.
Любопытно, что отголоски этой поведенческой адаптации сохраняются и в современном индустриальном обществе. Г. Эйлер и Б. Вейтцель доказали на примере современных немцев, что бабушки со стороны матери продолжают вносить наибольший вклад в заботу о внуках. При этом бабушки со стороны отца вносят несколько меньший вклад, а дедушки со стороны отца – минимальный. Такая иерархия родственной заботы о внуках укладывается в стройную схему, если вспомнить о проблеме «неуверенности в отцовстве», постоянно возникающей у всех видов, для которых типично внутреннее оплодотворение. Действительно, мать матери может быть уверена в том, что заботится о кровных внуках, поскольку сомнений в том, кто родил ребенка, не возникает. А вот бабушка со стороны отца может иметь некоторые сомнения на этот счет (хотя речь идет, конечно же, о чисто теоретических соображениях). Что касается дедушки со стороны отца, то такого рода погрешность выше в два раза, поскольку речь идет о двойной неуверенности в отцовстве (в отцовстве самого дедушки и в отцовстве его сына, отца рассматриваемого ребенка). В современном западном обществе такого рода сомнения легко разрешимы благодаря процедуре генетического анализа. Однако отбор на протяжении тысяч лет человеческой эволюции выработал полоспецифические эволюционно стабильные стратегии поведения родителей, а также бабушек и дедушек, обеспечивающие максимальную выгоду в форме обобщенного репродуктивного успеха.
Многочисленные исследования, проведенные на сегодняшний день, убедительно доказывают, что интенсивность и объем заботы членов семьи варьируются в зависимости от степени генетического родства между последними. Вопреки ожиданиям, научные исследования свидетельствуют о том, что в традиционных обществах бабушки со стороны отца более привязаны к внучкам. В. Райс с соавторами предположили, что поведение бабушек, проявляющих большую заинтересованность в заботе о внучках, чем о внуках, может быть связано с феноменом сексуально-антагонистического «зиготного драйва». У видов, размножающихся половым путем, идет отбор, связанный с мутациями, появляющимися на одной из половых хромосом (применительно к нашему случаю – на Х-хромосоме). Отбор направлен на гибель потомков, в генотипе которых данная мутация отсутствует. Х-хромосома со стороны отца (полученная им от своей матери) наследуется только его дочерями, тогда как сыновья наследуют от отца Y-хромосому. Несколько позднее антропологи из Кембриджского университета продолжили исследования в этом направлении, заново пересмотрели данные о степени неуверенности в отцовстве в доисторический период и попытались представить, как это обстоятельство и мутации, ассоциированные с Х-хромосомой, могли влиять на полоспецифическую избирательность бабушек в отношении внуков. Сравнивая поведение бабушек по отцовской и материнской линии с учетом явления сексуально-антагонистического «зиготного драйва», эти исследователи доказали наличие выраженного фаворитизма касательно внучек у бабушек по отцовской линии и его отсутствие у бабушек по линии матери (табл. 3.1). Исследование феномена «зиготного драйва» в традиционных обществах позволило также показать, что в реальности подавляющее большинство мужчин являются отцами своих официальных детей. Неуверенность в отцовстве у современных ОС минимальна. Данные Y-хромосомного тестирования подтверждают это заключение.
Таким образом, «битва полов» оказывает свое влияние на поведение бабушек с отцовской стороны. На первый взгляд, может показаться парадоксальным тот факт, что мать отца может выказывать большую заинтересованность в выживании внучки, а не внука. Ведь мы уже знаем, что во многих обществах родители предпочитают больше вкладывать в сыновей. Однако гены и хромосомы, как видно из примеров, приведенных выше, могут играть свою собственную игру. Для половых хромосом это особенно актуально, поскольку у мужчин эти хромосомы различаются (Х и Y).
3.5. «Хорошие гены» и выбор партнера в современном обществе
В литературе широко обсуждается вопрос о наличии универсальных индикаторов мужской и женской привлекательности с учетом теории полового отбора 3. В качестве маркеров внешней привлекательности мужчин выступают симметрия лица и выраженность полового диморфизма (степень маскулинности).
Согласно теории репродуктивных стратегий и теории родительского вклада, женщины весьма избирательны, так как им необходимо безошибочно определять мужчин, которые позволят им создать устойчивые семейные отношения. Однако физическая сила, хорошее здоровье, сильная иммунная система и сексуальность часто бывают скоррелированы у мужчин с такими чертами, как агрессивность, доминирование и ориентация на промискуитетность. Эти качества хороши для выживания индивидуума и его размножения, поэтому женщины желают передать такие качества своим детям, однако для формирования устойчивой семейной пары, где отец будет помогать и заботиться о потомстве, эти же качества могут создавать проблемы. Поэтому женщинам приходится балансировать между двумя разными стратегиями: поиском мужчины с «хорошими генами» либо с хорошими отцовскими качествами.
На сегодняшний день показано, что женское восприятие мужчин варьируется в течение менструального цикла. Женщины в фертильный период отдают предпочтение фотографиям мужских лиц, несущих отпечаток высокого уровня тестостерона и одновременно низкого кортизола. Такое гормональное соотношение свидетельствует о маскулинности, доминантности, агрессивности, хорошей иммунной функции и высокой сексуальной активности, и именно этим характеристикам женщины отдают предпочтение в период наибольшей вероятности зачатия.
Что касается симметрии лица (и тела), то она предположительно свидетельствует о высокой стабильности развития и хорошем здоровье. Результаты ряда экспериментов показали, что умеренно симметричные мужские лица воспринимаются женщинами как более привлекательные вне зависимости от фазы менструального цикла и культурной принадлежности.
Исследования по привлекательности запаха и внешности мужчин рискованных профессий (пожарные, альпинисты, спасатели) в сравнении с контрольной выборкой мужчин (исследования проводили в Москве) показали, что эти группы между собой отличаются. В целом у представителей рискованных профессий были более крупные лица, с большим межзрачковым расстоянием, а также более симметричные. Это свидетельствует в пользу теории «хороших генов», поскольку согласуется с информацией о том, что симметрия человеческого лица может сигнализировать о фенотипическом качестве индивида и о том, насколько геном человека устойчив к различным инфекционным заболеваниям.
Кроме морфологической дифференциации между мужчинами рискованных профессий и контрольной группой были обнаружены и достоверные психологические различия. Первые ощущали себя более жизнерадостными, напористыми, здоровыми, агрессивными и активными. Различия легко объяснимы с точки зрения физиологии: у людей, постоянно подвергающихся физическим нагрузкам, выделяется больше эндорфинов в головном мозге. Эндорфины обладают способностью уменьшать болевые ощущения, воздействуют на эмоциональное состояние человека, давая чувство радости, эйфории и удовлетворенности. Кроме того, эндорфины способны оказывать активизирующее влияние на иммунную систему человека, делая его более устойчивым к простудным и инфекционным заболеваниям. Однако мужчин-экстремалов от мужчин из контрольной группы отличала не только самооценка, но и личностные характеристики. Согласно результатам этих тестов экстремалы оказались более добросовестными и экстравертными, чем мужчины из контрольной группы.
Женщины-эксперты оценивали мужчин рискованных профессий как более привлекательных внешне, более крепких, сексуальных, доминантных и рискованных (оценку проводили на основе предъявляемых фотопортретов). Важно заметить, что маскулинность мужских лиц воспринималась женщинами в целом как привлекательный признак. Это обстоятельство хорошо интерпретируется с учетом кросс-культурных данных, где Л.М. Де Брюйн с соавторами показали, что степень предпочтения маскулинных лиц зависит от уровня здоровья населения: в странах с более низким уровнем здоровья (индекс здоровья вычисляли по набору показателей, представленных ВОЗ) женщины предпочитали более маскулинные мужские лица.
Универсальные критерии женской привлекательности широко обсуждаются этологами и эволюционными психологами. Большинство исследователей говорят о том, что в качестве таковых следует рассматривать признаки, указывающие на молодость, оптимальное соотношение половых гормонов, хорошее физическое и психическое здоровье. В частности, даже в условиях традиционных обществ мужчины, не зная календарного возраста женщин, способны легко распознавать по внешности молодых, здоровых и не рожавших. Форма лица (треугольный подбородок и слабо развитая нижняя челюсть), его симметричность, фемининность, гладкость кожи и отсутствие гнойничков и покраснений во всех человеческих обществах воспринимаются как привлекательные черты женщин.
Исследования показывают, что предпочтения по этим критериям не случайны, они указывают на хорошие репродуктивные качества носителей. Л.С. Флюгер с соавторами провели опросы среди австрийских женщин пострепродуктивного возраста, никогда не пользовавшихся контрацептивами, получив от них данные о количестве беременностей и успешных родов, затем проанализировали с помощью современных методов геометрической морфометрии их фотоизображения, сделанные в молодости.. Полученные результаты показали, что женщины с более фемининной формой лица не только беременели чаще, но и лучше вынашивали детей 4. Эмпирическим путем было доказано, что внешность женщины является надежным предсказателем ее фертильности и плодовитости. Таким образом, мужчины, делавшие адекватный выбор партнерши, в историческом прошлом (равно как и в наши дни) оставляли больше потомков, и это потомство оказывалось более здоровым.
3.6. Гендерные различия в выборе постоянного полового партнера в современном обществе
В современных гуманитарных науках вопрос о гендерных различиях человека разрабатывается в рамках нескольких научных дисциплин, в том числе социальной и культурной антропологии. В рамках социокультурного подхода гендерные различия рассматриваются главным образом с позиции полоролевой специализации и гендерной стратификации в процессе разделения труда. В его фокусе – вариативность гендерных ролей в разных культурах в разные исторические эпохи, культурная обусловленность гендерных стереотипов, определяющее влияние социальных факторов на выбор партнера. Альтернативой социокультурному выступает эволюционный подход. Приняв за методологическую основу парадигмы эволюционной биологии и этологии, а также когнитивно-информационный подход в психологии, специалисты в области эволюции поведения человека пришли к выводу, что брачные предпочтения отражают репродуктивные стратегии и служат функциональными механизмами, которые возникли и совершенствуются в процессе эволюции. Основным методологическим допущением послужило представление о том, что психологические половые различия – результат полового отбора и в их основе имеется определенный генетический компонент.
Репродуктивные стратегии воспроизводятся и совершенствуются в ходе естественного и полового отбора путем закрепления тех предпочтений при выборе партнера, которые обеспечивают максимальное выживание и распространение более здорового и жизнеспособного потомства. История человечества длиной в миллионы лет сопряжена с интенсивным половым отбором, в ходе которого предпочтения репродуктивного партнера формировались подобно предпочтениям в пище, страху перед змеями, страху перед чужаками. Гендерные различия определяются репродуктивными задачами, прежде всего связанными с разным репродуктивным потенциалом мужчин и женщин. Следовательно, для объяснения различий в установках и поведении мужчины и женщины необходимо выявить расхождение в репродуктивных возможностях полов.
В человеческом обществе практикуются разные варианты отношений между полами. Принципиальна длительность связей между партнерами. Различают краткосрочные и долгосрочные репродуктивные стратегии. Эволюционная теория предсказывает, что принципы выбора полового партнера для постоянных отношений и для случайных связей будут сильно различаться у мужчин и женщин в силу связанных с полом различий специфики репродуктивных задач. Важнейшим критерием для выбора случайной (кратковременной) партнерши для мужчины должны выступать ее наличие и сексуальная доступность, тогда как для постоянной наиболее желательными характеристиками должны служить здоровье, материнские качества и верность. Женщины, прибегающие к кратковременным репродуктивным стратегиям, должны ориентироваться на те признаки мужчины (гипотеза «хороших генов»), которые указывают на его здоровье, равно как и верно предсказывать его готовность поделиться ресурсами. А выбирая постоянного полового партнера, женщины должны уметь безошибочно определять его отцовские качества и экономический потенциал. Остановимся здесь на общих различиях в критериях выбора потенциального постоянного партнера (в дальнейшем ППП) мужчинами и женщинами.
В эволюционной перспективе воспитание ребенка женщиной в одиночку, при прочих равных условиях, понижает его шансы на выживание и будущий репродуктивный успех, в отличие от шансов детей, воспитанных в полной семье (выше мы уже упоминали о том, что в первые несколько лет жизни ребенок наиболее уязвим, а даже в индустриальных обществах динамика разводов демонстрирует 4-летние пики). Отбор, по всей вероятности, способствовал выживанию потомков тех женщин, которые аккуратнее подходили к выбору партнера и в своей оценке опирались на признаки, надежно свидетельствующие о готовности мужчины остаться и заботиться о потомстве, о его возможностях содержать семью. В первую очередь, это были характеристики, свидетельствующие о его материальном благосостоянии и о способности защищать себя и семью в трудную минуту (выше было показано, что даже в условиях эгалитарных обществ бродячих охотников-собирателей эти качества хорошо идентифицируются женщинами). Разумеется, прерогативы могли меняться с учетом динамики культур. В разных исторических, экономических и экологических условиях на первый план могли выходить физическая сила и сноровка, социальный статус и возраст, интеллект и образованность, признаки богатства.
Для мужчин адаптивный выбор партнерши, в свою очередь, опирается на признаки высокой репродуктивной способности, равно как и на признаки, подтверждающие подлинность отцовства мужчины. Прежде всего этому служит комплексный показатель здоровья – внешность. Сексуальная верность и непорочность женщины перед вступлением в брак лежат в основе подлинности отцовства.
Представители каждого пола опосредованно конкурируют между собой за выбор наиболее ценного в репродуктивном плане партнера, демонстрируя качества, наиболее ценимые противоположным полом. Рассмотренные выше положения являются квинтэссенцией теории родительского вклада и полового отбора, которая впервые была предложена Р. Триверсом в 1972 г. Качества индивидов, соответствующие адаптивным требованиям, нашли свое отражение в культуре в форме гендерных стереотипов и ожиданий, связанных с полом. В качестве иллюстрации можно привести архетипические идеальные образы мужчины-жениха и женщины-невесты в фольклоре и искусстве различных народов мира.
Может показаться, что в современном западном мире с усилением экономической независимости женщины, с ростом интеллектуальных форм труда во многом отпадает значимость маскулинности мужчины как признака – гаранта физической защиты (развивается легкое в использовании огнестрельное оружие); доступ к экономическим ресурсам перестает быть исключительной прерогативой мужчины с ростом доходности интеллектуальных форм труда и притоком женщин в образование. Во многих социологических работах можно прочесть, что в постиндустриальном обществе прослеживается тенденция к сглаживанию гендерных различий в стратегиях предпочтения партнера. Предполагается, что в современном обществе сила и высокий уровень тестостерона не являются атрибутами преуспевания и репродуктивного успеха. Так ли это на самом деле?
Данные, собранные Д. Бассом с соавторами, свидетельствуют о том, что тенденции к сглаживанию гендерных различий при выборе постоянного репродуктивного партнера не наблюдается. Многие оценки значимости признаков желаемого постоянного партнера (показатели внешности женщины, физического здоровья мужчины) остаются теми же, что имели адаптивную целесообразность в прошлом. Привлекательными считаются: образ женщины с гладкой кожей лица, узкой талией и полной грудью; образ мужчины – ростом выше среднего, хорошо сложенного и развитого физически. Требуются ли эти качества в современном постиндустриальном мире? Успевают ли гендерные стереотипы за стремительными изменениями условий среды, во взаимосвязи с которой эволюционируют?
Д. Басс с коллегами провел исследование предпочтений в выборе партнеров в 37 странах мира 5. Респондентам предлагалось оценить набор физических, поведенческих, психологических и социально-экономических показателей, которые являются значимыми при выборе партнера. В число этих показателей вошли: относительный (в сравнении с возрастом самого респондента) возраст; внешняя привлекательность; здоровье; уровень образования; интеллектуальный потенциал; социальный статус; экономическая обеспеченность и т.д. Было установлено, что вне зависимости от культурной принадлежности при выборе сексуального партнера люди руководствуются некоторыми универсальными стратегиями.
Выводы Д. Басса проверили на выборке московских студентов. Мужчины и женщины достоверно различались в оценках значимости ряда характеристик индивидуальности постоянного полового партнера (ППП). Следующие характеристики партнера оказались более значимы для мужчин: внешность (в том числе цвет глаз, волос, объем талии и бедер, ширина плеч, вес тела); хозяйственность; верность; наличие детей от другого мужчины; наличие вредных привычек (курение). Для женщин в постоянном партнере наиболее значимыми оказались: интеллект; уровень образования; трудолюбие; социальный статус; финансовая обеспеченность; способность постоять за себя; схожесть жизненных интересов и ценностей; заботливость; наличие сексуального опыта.
Следующие характеристики постоянного полового партнера оказались в равной мере значимы (в положительном или отрицательном плане) для мужчин и женщин: любовь к детям; здоровье; взаимность чувств; способность к деторождению; активность; общительность; склонность к лидерству; уживчивость; склонность к риску; привычка к алкоголю; ночной храп; привычка к наркотикам; запах пота; судимость; национальность; чувство юмора. Были выявлены также достоверные гендерные различия в предпочтениях выраженности различных характеристик постоянного полового партнера. Как и ожидалось, мужчины были более требовательны к внешней привлекательности ППП, чем женщины. Напротив, женщины более придирчиво относились к наличию высокого уровня интеллекта и образования у партнера, чем мужчины. Женщин также больше привлекал партнер с более высоким социальным статусом, а для мужчин этот фактор был менее важен. Кроме того, притязания женщин на материальный достаток партнера также оказались выше. Женщины предпочитали более атлетичных мужчин, а мужчины – партнерш с менее развитой мускулатурой. Хозяйственность мужчины достоверно больше ценили в женщинах, чем женщины в мужчинах. Напротив, способность постоять за себя достоверно больше ценилась женщинами. Оба пола настороженно относились к наличию детей от другого у партнера, однако мужчины склонны были оценивать это обстоятельство более негативно. По сравнению с мужчинами женщины склонны были отдавать предпочтение партнеру старше, чем они сами (партнер женщины может быть старше ее в среднем на 8,26 лет). Женщины предпочитали партнеров более высокого роста, а мужчины – более низеньких партнерш. Средний рост мужчины в предпочтении женщин – 179,5 см. Средний рост женщин по предпочтениям мужчин – 170,9 см. Предпочтительный вес: мужчины – 77,1 кг; женщины – 57,0.
Итак, характеристики внешности ППП являются более значимыми для мужчин. И есть все основания думать, что в постиндустриальном обществе роль внешности в целом при выборе постоянного партнера только возрастает. Согласно данным лонгитюдного исследования критериев предпочтения партнеров, проводившегося в США с 1930 по 1997 гг., наблюдается тенденция увеличения значимости фактора внешности. При этом различия в значимости этого параметра для мужчин и женщин сохраняются. Рост внимания к внешности можно отчасти связать с развитием средств массовой информации и рекламы (интенсивно эксплуатирующих стереотип внешней привлекательности). Постоянный зрительный контакт с привлекательными лицами фотомоделей и известных актеров ведет к возрастанию требований к культурному эталону красоты, понижает удовлетворенность своими реальными партнерами и провоцирует рост числа косметических операций. В итоге стандарты красоты (прежде всего женской) становятся неадекватно завышенными, а порой и просто искусственными. С развитием компьютерной графики, например, стало возможным искусственно удлинять ноги манекенщиц или делать талию более узкой, устранять мельчайшие дефекты кожи и делать глаза выразительнее и больше.
Все перечисленные факты можно объяснить с позиций эволюционной теории, поясняющей, почему при прочих равных условиях внешность женщины при выборе ППП является более значимым фактором, чем внешность мужчины. И почему, напротив, внешность мужчины не является ведущим и главным критерием выбора ППП для женщины. В московском эксперименте женщины поставили фактор внешности мужчины лишь на 19 место по значимости, тогда как для мужчин внешность женщины-партнерши была на пятом месте (уступив «взаимности чувств», «верности», «интеллекту» и «чувству юмора»). Первые четыре места в женском списке были сходны с мужским списком, однако вместо «верности» в нем присутствовала «способность постоять за себя». Последнее доказывает, что и в современном обществе, несмотря на тенденции к сближению социальных ролей мужчин и женщин, женщины все же продолжают видеть в партнере защитника и опору.
Московские респонденты (как мужчины, так и женщины) указывали, что желаемый партнер должен иметь нормальное телосложение и средний вес. Полнота рассматривалась испытуемыми как негативный фактор (причем мужчины были более склонны предпочитать средних и чуть более худых партнерш, а женщины допускали, чтобы партнер был чуть полнее среднего). Впрочем, чрезмерная худоба также расценивалась испытуемыми отрицательно. Эти данные, по-видимому, свидетельствуют о том, что наше современное общество обладает некоторым предсказуемым запасом пищевых ресурсов и, аналогично западным постиндустриальным обществам, встает перед проблемой борьбы с излишним весом. Избыточный вес у молодых женщин или мужчин может свидетельствовать о серьезных нарушениях здоровья и, стало быть, является отрицательным признаком при выборе постоянного полового партнера.
Возникает вопрос, почему люди склонны переедать? Почему не существует естественных природных механизмов, препятствующих этому? Проблема в том, что лишний вес набирается, в первую очередь, при потреблении пищи, богатой сахарами и жирами. Эти вещества на протяжении миллионов лет человеческой истории являлись наиболее желанными источниками питания и их никогда не было в достатке. Можно предположить, что для выработки механизма регуляции потребления жиров и углеводов просто не было соответствующих условий: сегодняшнее разнообразие и доступность пищевых ресурсов являются беспрецедентными. Обмен веществ у человека развивался таким образом, что организм был способен употреблять гораздо большие количества сахаров и жиров, нежели требовалось для непосредственного восполнения насущных энергетических затрат; эти вещества усваивались про запас, с учетом непредсказуемости их поступления в ближайшем будущем. В обществах ОС и в традиционных земледельческих культурах одним из атрибутов женской красоты часто выступает полнота. Такие эстетические каноны в обществах с присваивающей экономикой вполне оправданы: запасы жира являются надежным гарантом того, что в случае длительного периода полуголодного существования именно эти женщины смогут выжить, выносить плод и выкормить ребенка, тогда как их худые подруги окажутся в критическом положении. В постиндустриальном обществе такая необходимость отпадает – наличие пищи и ее качество вполне предсказуемы, а постоянная полнота может быть связана с нарушениями метаболизма и, следовательно, выступает нежелательной чертой.
Представители мужского пола уделяют достоверно большее внимание цвету глаз и волос как привлекательным характеристикам. Мужчины в среднем предпочитают более светловолосых и светлоглазых партнерш. Случайно ли это? Один из возможных ответов кроется в связи между цветом волос и секрецией половых гормонов. Известно, что у женщин с высоким уровнем женских гормонов волосы светлее. Они же и более фертильны (т.е. способны зачать и выносить ребенка). С возрастом волосы у женщин темнеют – важную роль в этом процессе играет повышение уровня тестостерона. И с возрастом же фертильность женщины падает. Поэтому, выбирая более светлокожую и светловолосую партнершу, мужчины, по сути, выбирают потенциально более фертильную.
По результатам московского исследования мужчины негативнее относятся к наличию детей от другого. Наличие чужого ребенка с позиций мужчины является адаптивно нецелесообразным (понижаются шансы на выживание собственных детей – снижается доля их ресурсов, достающихся от отца). В традиционных и архаических обществах данный вопрос стоит более остро и значимо, чем в постиндустриальных странах. Экономический достаток средней семьи, где основные «ресурсные» проблемы относительно урегулированы, женщина работает наравне с мужчиной и порой даже получает бо́льшую зарплату, создает благоприятную ситуацию, при которой люди могут позволить себе воспитание приемных детей, добровольно и сознательно идут на это. Следует, однако, заметить, что и в таких постиндустриальных странах, как Канада и США, основная доля детоубийств приходится на неродных детей в первые годы жизни, и убивают их преимущественно приемные отцы.
Согласно эволюционной теории, возраст, являясь косвенным показателем репродуктивного потенциала женщины, должен быть важным ориентиром при выборе партнера прежде всего для мужчин. Ценным в женщине является молодость. «Кодекс приличий» («Адаб-уль-Салихан»), принятый в исламе с VII в., рекомендовал мужчине выбирать жену, следующим образом: «возраст невесты, ее рост, богатство и происхождение должны быть ниже, чем те же качества жениха, а красота, характер, приличия и нежность должны быть выше». В традиционных восточных культурах девушку принято выдавать замуж достаточно рано, примерно в 15 лет, при этом возраст рождения первого ребенка приходится на 18 лет. В современных культурах Востока средний возраст вступления девушки в брак стал много выше – около 23 лет, а рождение первого ребенка происходит примерно к 25 годам. Ранее в сантальском обществе (Индия) средний брачный возраст девушки составлял и того меньше – 12–14 лет, тогда как в наши дни средний возраст сантальской невесты, по данным А.Н. Седловской, стал равен примерно 17 годам.
По данным антропологов, максимальным репродуктивным потенциалом обладают примерно девятнадцатилетние женщины. Напомним, что в традиционных культурах возраст рождения первого ребенка как раз и соответствовал этому оптимуму: 18–19 лет. Если женщина начнет размножаться в этом возрасте, то на протяжении жизни она сможет родить максимальное число детей. Возраст мужчины служит показателем его потенциального обладания «ресурсами»: с возрастом мужчина приобретает социальный статус, профессионализм, финансовые возможности, что повышает его репродуктивную ценность. В странах с большей экономической зависимостью женщин от мужчин, разница в возрасте между партнерами больше и практически всегда мужчина оказывается старше. В европейских культурах, в США, где степень экономической независимости женщины и гендерного равноправия велика, средняя разница в возрасте партнеров более сглажена. Мужчины в Польше указывают в среднем на разницу в 2,5 года, в Италии – на 2,3 года. В США привлекательны женщины на 1,8 года младше, а в Югославии – на 2,5 года. В странах Скандинавии притязания на разницу в возрасте минимальны (1–2 года у обоих полов).
Социальный статус также служит надежным показателем будущих возможностей индивида, поскольку наличие иерархий, в которых доступ к ресурсам увеличивается вместе с повышением статуса, является универсальной чертой человеческих обществ. Проанализировав данные по 186 обществам, Л. Бетсиг показала, что мужчины, имеющие высокий статус, неизменно имели больше благосостояния и обеспечивали лучшее питание своим детям.
Способность постоять за себя является одной из важнейших характеристик в партнере для женщин. Наиболее актуальная в еще недалеком прошлом, а порой и сейчас, эта характеристика служила гарантом безопасности не только индивида, но и его семьи.
Несмотря на тенденцию к сглаживанию гендерных различий в распределении обязанностей и разделении труда, наблюдающуюся в современном западном постиндустриальном обществе, мужчины продолжают достоверно выше ценить хозяйственность партнерш.
3.7. Глобализация идеалов красоты и этнокультурная специфика
Красота: манипуляции с телом. Такие признаки, как стиль прически, наличия татуировок и рубцов на теле, форма черепа (подвергался ли индивид искусственной деформации и каким образом) и размер женской ноги, играют центральную роль в определении групповой принадлежности и обозначении социального статуса и кажутся представителям данной группы крайне привлекательными. Однако представители другой культуры могут находить (и действительно находят) многие из этих черт неприятными и даже отталкивающими.
Важнейшим аспектом красоты в любой традиционной культуре является придание женщинам (равно как и мужчинам) этноспецифических черт с помощью татуировок и шрамирования. К примеру, в Индии и в арабских странах традиционно принято наносить хной на кисти рук (преимущественно на ладони) и стопы затейливый орнамент. Во многих обществах мира часть такого рода меток является знаками принадлежности к конкретной культуре, возрастному и социальному статусу, а часть – строго индивидуальна. Порой татуировка, рубцевание, вставки лабреток и дисков в губы являются единственными различительными признаками соседних этнических групп. По описаниям Д. Ливингстона, именно татуировка лица служила единственным отличием матумбока от остальных манганджа: «Их отличительный признак состоит из четырех татуированных линий, которые расходятся в разные стороны от того места между бровями, где при нахмуривании мускулы образуют бороздку. Другие линии татуировки, так же, как и у всех манганджа, проходят длинными рубцами, которые, перекрещиваясь друг с другом под определенными углами, образуют множество треугольных промежутков на груди, спине, руках, бедрах. Верхний слой кожи разрезается ножом, и края надреза оттягиваются в стороны, пока не появится новая кожа. При повторении этого приема образуются линии резких рубцов, о которых думают, что они придают красоту, не заботясь о том, как много боли причиняет эта мода». На создание подобных шедевров порой уходят годы. Тем не менее отказаться от них никому не приходит в голову, ибо это означало бы выглядеть белой вороной и нарушить сложившиеся веками традиции.
Вспоминая свое путешествие по Замбези, Д. Ливингстон отмечает, что каждое племя характеризовалось собственными рисунками татуировок, а также вариантами выщербливания или подпиливания зубов. С точки зрения европейца, нанесение рубцов на лицо выглядит уродливо. Однако практикующие подобные манипуляции с телом племена такое мнение не разделяют. Напротив, женщины, не прошедшие подобных манипуляций с телом, не воспринимаются как достойные половые партнеры и не могут выйти замуж. Обычай рубцевания сохраняется во многих культурах до наших дней, хотя процедуры нанесения татуировок и рубцов трудоемки, длительны и весьма болезненны. У юго-восточных нуба (нубийцев), обитавших на юге Судана, рубцы в области лба и надбровных дуг, а также многочисленные рубцы на теле, образовывавшие сложный орнамент, делали женщин неотразимыми в глазах мужчин. Аналогичные традиции сохранились в наши дни у скотоводов Танзании, датога, ведущих свое происхождение от выходцев с территории Южного Судана в XVI–XVII вв. (фото 3.4; 3.5).
Любопытна в этой связи получившая широкое распространение в современной обществе мода на татуирование тела и пирсинг. Разноцветные татуировки можно наблюдать на телах известных кинозвезд, музыкантов, спортсменов. А кольцом в пупке или серьгой в брови сейчас не удивишь ни университетского преподавателя, ни школьного учителя в российской глубинке. Некоторые специалисты допускают, что такие манипуляции с телом являются компенсаторной попыткой усиления собственной идентичности в унифицированном до предела современном мире.
В современной западной культуре все большую значимость в качестве атрибута внешней красоты приобретают ровные белые зубы. Мужчины и женщины тратят тысячи долларов, чтобы избавиться от досадных огрехов – недостаточной белизны, неровного выщербленного края – или восстановить идеальный зубной ряд с помощью брекетов. Однако далеко не во всех культурах белые и ровные зубы признаются красивыми. Местами в них видят сходство с зубами животных и пытаются изменить их внешний вид путем различных манипуляций. Это, в первую очередь, подпиливание или удаление передних зубов в процессе мужской и женской инициации, а также чернение зубов особым лаком.
В традиционной Японии, когда девочке исполнялось 12 лет, ей начинали регулярно чернить зубы сажей. В Индонезии и ряде других стран Южной и Юго-Восточной Азии женщинам не только чернили, но и подпиливали зубы. Древние майя также подпиливали зубы, придавая им форму зубцов. Во многих культурах мира непременным атрибутом инициации (мужской и женской) является выбивание зубов (чаще всего это нижние или верхние резцы, но могут удалять также и клыки). У масаев и датога обычай удалять два нижних резца у мужчин и женщин сохраняется и в наши дни. У нуэр Судана девушкам выбивают передние зубы в день свадьбы. А палеоиндейцы Гондураса инкрустировали передние зубы драгоценными камнями.
Подробное описание процедуры обтачивания зубов у манганджа можно встретить в дневниках Д. Ливингстона: «Зубы здесь, так же, как и у бабиза, обтачивают так, что они становятся остроконечными. Некоторые манганджа зазубривают все передние верхние зубы при помощи маленьких кварцевых камешков. У одних зазубрины угловатые, у других – округленные, последний вид зазубрин придает краям верхних передних зубов форму полулуний. Другие племена делают впереди, посередине между верхними зубами, отверстие треугольной формы. Удивительно, что в результате обтачивания и скобления, которым подвергаются зубы, согласно моде, не бывает зубной боли, которая появляется у нас, когда случайно отломится кусочек зуба» 6.
Во многих племенах Амазонии женщины и мужчины прокалывают губы и просверливают носовую перегородку, чтобы украсить себя палочками, костяными вставками и деревянными брусочками. Женщины из племени апатани, населяющего северо-восточную Индию, не только наносят на лицо татуировку, но и вставляют в проколотые отверстия на крыльях носа вставки из различных материалов. Ботокуды Бразилии делают отверстие в нижней губе и вставляют в него деревянные диски. Женщины хиваро, индейцев верховьев Амазонки, прокалывают отверстие в нижней губе и вставляют в него цилиндрик, а индейцы Венесуэлы вставляют костяную палочку в высверленное отверстие в носовой перегородке. Дополнительным украшением служит татуировка на лицах. Тлинкиты Аляски также протыкают нижнюю губу, украшая ее костяной вставкой.
Следует отметить, что у некоторых народов, например у туркана, цилиндрики из металла или слоновой кости, вставленные в нижнюю губу женщин, – не просто украшение, а признак статуса. У племени туркана, обитающего на берегах озера Рудольф, существует две формы брака. Девушка, пришедшая в дом мужа с приданым в виде стада из 20–30 коров, считается «настоящей женой». Ее сын после смерти отца является официальным наследником. Официальная жена носит в нижней губе акванга – подарок мужа. Если женщина разводится и покидает дом мужа, она вправе забрать с собой сына-первенца, но должна вернуть акванга бывшему супругу. Девушка, вступившая в брак с мужчиной, но не закрепившая брачный союз приданым в виде скота, оказывается на положении наложницы. Ее статус ниже, а дети не имеют права наследования отцовского имущества. Узнать таких «супруг» можно по отсутствию акванга в нижней губе.
Аналогичные культурноспецифические манипуляции с телом, считающиеся красивыми только у представителей своего племени (этнической группы), чрезвычайно распространены и в других частях света и, возможно, связаны с защитой своих женщин от притязаний мужчин-соседей. Вот как описывает свои впечатления Д. Ливингстон, побывавший во время своих странствий в районе озера Ньяса: «Жителей озера никак нельзя назвать красивыми: женщины, выражаясь мягко, как подобает, когда речь идет о прекрасном поле, очень некрасивы. Те меры, которые они применяют для того, чтобы стать красивыми и привлекательными, делают их просто отвратительными. Пелеле, или украшение верхней губы, обычно носят все дамы; наиболее ценные пелеле делаются из чистого олова, которому придается форма маленького блюдца; некоторые делаются из белого кварца и придают женщине, носящей его, такой вид, как будто целый дюйм или более прайсовской патентованной свечи проткнули через губу, которая и торчит у кончика носа. Некоторые женщины, не довольствуясь верхними пелеле, доходят до крайности и продевают еще одно пелеле в нижнюю губу через отверстие, находящееся почти против нижних десен. Некоторые пелеле делаются из глины кроваво-красного цвета. Эти губные кольца очень модны, но они так противны, что ни время, ни привычка не могли заставить нас смотреть на них без отвращения» 7. Вопрос Д. Ливингстона «Почему женщины носят эти штуки?» воспринимался местными мужчинами как весьма глупый. В их представлениях губные диски делали женские лица красивыми, ибо такие втулки компенсировали у них отсутствие бороды и усов, присущих мужчинам. Обычай вставлять диски в губу сохранился до настоящего времени у мурси, одного из племен долины Омо в Эфиопии (фото 3.6). А у дасанеж из того же региона Африки это могут быть вставки из перьев (фото 3.7).
Еще один пример своеобразных взглядов на женскую красоту можно встретить в приграничных районах между Таиландом и Бирмой у племени каренов-падонгов, или «длинношеих». Девочкам этого племени с раннего детства ежегодно надевают на шею по одному латунному или бронзовому кольцу. В результате к моменту достижения брачного возраста шеи у красавиц вытягиваются на полметра. Общий вес шейных колец может достигать 5 кг. В литературе широко распространен миф о том, что такие кольца делают хозяйку послушной мужу. Якобы в наказание за неповиновение и другие проступки мужья снимают кольца с шеи супруги, при этом шея ломается и женщина умирает в мучениях. В реальной жизни лебединые шеи женщин не ломаются, когда с них снимают украшения. Откуда же берет начало столь странный обычай, ведь ничего похожего не зафиксировано ни у соседних народов, ни где-либо в другой части света? По мнению некоторых антропологов, у данного обычая также имелась вполне практическая подоплека. В регионе обитания каренов-падонгов постоянно вспыхивали войны, а женщины считались одним из самых желанных военных трофеев. Неправдоподобно длинные шеи делали женщин-каренов малопривлекательными для захватчиков. Как и мужчины с других континентов, мужчины-карены, видимо, обезопасили себя от потерь женской половины хитрым способом – ввели локальную моду на длинную женскую шею.
Традиции женской красоты могли носить не только племенной, но и статусный, кастовый характер. Так, в древнем Китае непременным атрибутом женской красоты считалась крохотная ножка, напоминавшая цветок лотоса (идеалом считались ножки до 7 см длиной, а женская стопа более 10 см в длину считалась неэстетичной). Чтобы добиться такого эффекта, девочкам из состоятельных семей в раннем возрасте бинтовали ноги, подгибая пальцы определенным образом и деформируя растущие кости стоп. Плата за подобную красоту была непомерно велика – женщины с изувеченными ногами практически не могли самостоятельно передвигаться, соответственно, могли вступать в брак только с обеспеченными мужчинами, ибо работать тоже не могли. Следовательно, достигалась желаемая цель – удержать женщин в пределах собственной социальной группы. У хамер Эфиопии только старшая жена может носить особое шейное кольцо с нашлепкой (фото 3.8).
Лабретки могут быть индикатором статуса и у мужчин, например у дасанеж Эфиопии (фото 3.9). А шрамирование тела может выполнять роль не только индикатора культурной принадлежности, но и сообщать соплеменникам важную информацию о воинских качествах носителя. Так, у мужчин дасанеж вертикальные полоски рубцов на теле сообщают окружающим о числе убитых врагов, и эта информация воспринимается окружающими с должным уважением (фото 3.10).
3.8. Форма тела, статус и репродуктивный успех
Эволюционные психологи и этологи предполагают, что рост мужчин являлся объектом полового отбора, и предпочтение в качестве партнера более высокого мужчины может быть адаптивным, поскольку в этом случае женщины выбирают более здоровых и успешных отцов для своих детей. Данная гипотеза подтверждается исследованиями, проведенными в современном западном обществе: рост мужчин действительно положительно коррелирует со здоровьем, материальной обеспеченностью и социальным статусом. Анализ брачных объявлений свидетельствует, что более высокие мужчины оказываются более привлекательными женихами.
Более высокие мужчины воспринимаются окружающими как и более талантливые, компетентные, инициативные, одаренные и доминантные. Метаанализ, проведенный Т.А. Джаджем и Д.М. Кейблом, выявил отчетливую зависимость между ростом мужчин и их успешностью в профессиональной сфере. Кроме того, оказалось, что более высокие люди получают более высокие зарплаты. Отчетливо заметна также связь между ростом мужчин и их успехом на политическом поприще – например, в США на президентских выборах достоверно чаще побеждали более высокие кандидаты. И сами высокие мужчины оценивали себя как доминантных и независимых.
Б. Павловский с соавторами ранее указали на достоверную положительную связь между ростом мужчины и репродуктивным успехом (количеством потомков) в западном обществе. Однако с этими выводами согласны не все антропологи. Р. Сеар, работавшая среди традиционных земледельцев Гамбии, сообщила, что положительная связь между количеством детей и ростом здесь прослеживается для женщин, тогда как для мужской части популяции она отсутствует. Правда, более высокие мужчины имеют больше браков, чем невысокие. Рост не являлся фактором, определяющим репродуктивный успех, и у мужчин хадза. А проведенное в США большое лонгитюдное исследование с контролем по социальному статусу, уровню образования и финансовой состоятельности выявило, что и в западных обществах связь между ростом и количеством детей не очевидна. Выборка мужчин из Висконсина в возрасте 64 лет и старше показала, что средние по росту мужчины раньше вступают в брак, чем высокие или невысокие, и оставляют больше выживших детей. Очевидно, что судить о связи роста и репродуктивного успеха мужчин следует непременно с учетом факторов среды и особенностей экономики конкретного общества.
Половой диморфизм по росту отчетливо выражен во всех без исключения человеческих популяциях, поэтому современные авторы стали изучать значение относительных различий в росте между партнерами при рассмотрении мужских и женских половых предпочтений. При этом оценивается предпочитаемая разница в собственном росте и росте желательного партнера (SDS = диморфизм полов по росту = рост мужчины/рост женщины). Метод был впервые предложен З. Шеппардом и С. Страссманом и получил дальнейшее развитие в работах Б. Павловского. Этот исследователь тестировал предпочтения в ростовых различиях респондента и его/ее партнера, предлагая выбрать из пар силуэтов с разным ростовым соотношением (от SDS = 1,19, где мужчина значительно выше женщины, до SDS = 0,96, где женщина несколько выше мужчины) (рис. 3.1). Было установлено, что мужчины и женщины делают выбор с учетом своего реального роста. При этом никто из респондентов не выбрал вариант, при котором женщина выше мужчины. Как полагает Б. Павловский, ассортативность выбора партнеров в случае роста носит нелинейный характер, при этом на внутрипопуляционном уровне имеет место стабилизирующий отбор. Сходные результаты получены на польской, австрийской, немецкой и британской выборках. Таким образом, большинство испытуемых обоих полов выбирали вариант, наиболее близкий к среднему уровню полового диморфизма в исследуемой популяции, равному примерно 1,06.
Рис. 3.1. Стимульные изображения пар мужчин и женщин, с различиями по росту партнеров 8
Универсальность нормы «мужчина в паре выше женщины» проверялась во многих исследованиях. Во всех случаях, когда речь шла о современных западных обществах, эта норма была отчетливо выражена. Однако такое соотношение роста партнеров не является универсальным за пределами западных обществ (фото 3.11). По данным М. Сиер с соавторами, в сельских районах Гамбии примерно в 10% браков рост жены был выше, чем рост мужа, что соответствует ожидаемому распределению в популяции, при условии, что соотношение роста мужа и жены является случайным. М. Сиер совместно с Ф. Марлоу показали также, что у хадза Танзании отсутствует какая-либо ассортативность брачных партнеров по росту, весу, индексу массы тела.
Исследования, использовавшие разработанные Павловским стимульные изображения пар для предъявления в традиционных скотоводческих обществах Африки (химба Намибии, датога Танзании) и в земледельческом обществе Новой Гвинеи (яли), также указывают на тот факт, что распространенная в западных культурах норма «муж выше жены» здесь не работает. Более 20% мужчины из племени химба выбирали в качестве оптимального вариант, при котором женщина была выше их самих. А у яли Новой Гвинеи избирательность по росту отсутствовала вовсе. Правда, в случае с химба и яли использованные стимулы были сконструированы таким образом, что при увеличении роста пропорционально увеличивались и другие размеры фигуры, т.е. силуэт не просто удлинялся, но и становился крупнее. В этой ситуации трудно сказать однозначно, выбирали ли мужчины более высоких женщин только из-за роста, или же потому, что они были более упитанными. Указанный недостаток был устранен в исследованиях по датога Танзании. Испытуемым предъявляли 6 модифицированных стимульных изображений, на которых мужчины были одного роста, а женские силуэты удлиняли и укорачивали без изменения поперечных размеров; исходной точкой служила пара с ростовым соотношением SDS=1,09. SDS-соотношения варьировались, как и в исходном эксперименте Павловского, от 1,19 (мужчина значительно выше женщины) до 0,96 (женщина несколько выше мужчины). Размеры голов на всех силуэтах были одинаковы. Кроме того, цвет силуэта соответствовал цвету кожи представителей данной популяции.
У датога существенный процент мужчин предпочитал женщин либо сильно ниже себя, либо выше, а женщины чаще всего отдавали предпочтение мужчинам одного с ними роста. Данные, полученные по датога, отличаются от данных по химба (здесь оба пола предпочитали партнеров одного с ними роста) и яли (предпочтения по росту отсутствовали вовсе). И этот факт заслуживает дополнительного внимания. Вероятно, ростовые предпочтения зависят от среды обитания и от хозяйственного типа, а также от выраженности иерархии между полами. В полигинных обществах, каковыми являются химба и датога, важным фактором ростовых предпочтений оказываются степень выраженности доминирования мужского пола, а также особенности хозяйственной деятельности и тяжесть женского труда. Более низкий рост может указывать на плохие условия жизни в детском и подростковом возрасте, иными словами, на низкое качество фенотипа в плане здоровья. Датога живут в относительно неблагоприятных условиях, практически вне доступа к современным средствам медицины. Мужчины могут предпочитать высоких женщин потому, что те сильнее, здоровее и могут больше работать. Вместе с тем женщины предпочитают мужчин одного с ними роста, потому что те не выглядят пугающе и представляют меньшую опасность в случае семейных конфликтов. Принимая во внимание тот факт, что у датога допускается бить жену, если она пренебрегает обязанностями по дому или изменяет мужу, становится понятной логика такого предпочтения.
Еще одно объяснение может быть связано с диспропорцией между размерами родового канала и головы новорожденного, которая служит причиной смерти рожениц в развивающихся странах. В случае, когда различия в размерах тела супругов значительны и женщина существенно уступает мужу по росту, вероятность трудных родов многократно возрастает, а те в обществах с ограниченным доступом к современным средствам родовспоможения могут оказаться смертным приговором для самой матери и для ее младенца.
Длина ног также входит в список наиболее важных показателей привлекательности. На сегодняшний день считается, что в странах Запада и в странах, ориентированных на принятые в западной культуре стереотипы красоты, для женской внешности максимально привлекательно чуть превышающее среднестатистическое соотношение по данной популяции соотношение длины ног к длине тела. Для мужчин результаты противоречивы, хотя и в этом случае большинство исследователей также указывает на то же оптимальное соотношение. При этом оказывается, что на общую оценку сексуальной привлекательности женщин этот показатель влияет больше, чем на оценку мужской привлекательности. Причину, по которой меньшее по сравнению со среднестатистическим соотношение длины ног к длине туловища воспринимается большинством как непривлекательный признак, антропологи склонны объяснять тем, что оно может служить индикатором плохого здоровья – нарушений индивидуального развития в онтогенезе или перенесенных тяжелых заболеваний в детском возрасте.
Идеалы женской красоты по этому показателю различались в разные исторические эпохи, тогда как мужские оставались на удивление стабильными. Современные европейские женщины-«секс-символы» по отношению длины ног к длине туловища существенно опережают признанных красавиц прошлых веков. Основные исследования предпочтений, сделанные в западных странах или же среди ориентированного на идеалы западной культуры городского населения стран Африки и Азии, тем не менее, указывают на существенные кросс-культурные различия в оценке индекса соотношения длины ног к длине тела. Британские респонденты в качестве наиболее привлекательного варианта указывали на силуэты с индексом выше среднего у женщин и ниже среднего для мужчин, малайцы же полагали, что наиболее привлекательны женщины со средним индексом, а мужчины – с более низким.
Для оценки мужских и женских предпочтений по соотношению длины ног к длине туловища П. Сороковский и Б. Павловский разработали специальные стимульные изображения (рис. 3.2).
Рис. 3.2. Стимульные изображения женских и мужских фигур с разным соотношением длины ног к длине тела
В недавнем кросс-культурном исследовании (27 национальных выборок) П. Сороковским с соавторами было показано, что в целом во всех странах силуэты со слишком длинными или слишком короткими ногами воспринимались как непривлекательные (правда, более длинные ноги все же считались красивее, чем слишком короткие), а среднестатистическое соотношение длины ног к длине туловища оценивалось как максимально привлекательное. Не обошлось и без сюрпризов: латиноамериканцам, в отличие от канадцев, африканцев и европейцев, более привлекательными казались относительно короткие ноги, а нигерийцы предпочитали более длинные ноги, чем британцы.
Таким образом, анализ идеалов красоты в исторической перспективе наряду с данными кросс-культурных исследований позволяют заключить, что длина ног не является универсальным для нашего вида маркером женской и мужской красоты и может быть связана с условиями проживания данной популяции и специфическими культурными традициями.
Как же в таком случае объяснить современную моду на длинные ноги у женщин? Эпохальное изменение стандартов красоты в сторону большей длины ног в западной культуре может быть следствием общей тенденции к увеличению роста, отмечающейся в странах Европы, в США, в Канаде, в Китае и в Японии в последние десятилетия и связанной с изменением питания в сторону белковой и молочной (богатой кальцием и микроэлементами) пищи. Вероятно, следует предположить также и определенное действие направленного отбора в этих популяциях. Следует также отметить, что устойчивость положения тела при беременности как адаптивный фактор, важный для выживания матери и ребенка, в современном мире существенно снижает свое значение.
• Теория полового отбора предполагает, что ряд важнейших характеристик мужского и женского пола могут формироваться под влиянием интенсивной конкуренции в пределах пола и избирательности со стороны представителей противоположного пола. Данные характеристики с точки зрения индивидуальной выживаемости могут быть нейтральными или неадаптивными, но они дают носителю существенные преимущества при оставлении потомства и повышают выживаемость последнего.
• Возникновение выраженного феномена менопаузы у женщин сопряжено с удлинением сроков младенчества и детства и необходимостью более интенсивной заботы о детях со стороны других родственниц, помимо матери. Доказано, что в обществах охотников-собирателей забота бабушек существенно повышает шансы внуков на выживание.
• Бабушки со стороны отца демонстрируют избирательность, предпочитая в большинстве человеческих обществ больше вкладывать во внучек. Это объясняется феноменом сексуально-антагонистического «зиготного драйва».
• Для человека как вида характерно наличие целого набора универсальных критериев мужской и женской красоты. Это характеристики внешности, объективно отражающие репродуктивные качества, физическое состояние и «хорошие гены».
• В современном обществе при условии индивидуального участия в выборе партнера важнейшими критериями для лиц обоих полов является взаимность чувств, интеллект и чувство юмора. Наряду с этим женщины ценят в мужчинах способность постоять за себя и заботливость, а мужчины в женщинах – внешность и способность к деторождению.
Литература для самостоятельного изучения
[1] Бутовская М.Л. Антропология пола. – Фрязино: Век2, 2013
[2] Дарвин Ч. Происхождение человека и половой отбор. – М.: Изд-во АН СССР, 1953.
[3] Медникова М. Неизгладимые знаки: Татуировка как исторический источник. – М.: Языки славянской культуры, 2007.
[4] Фишер Р. Генетическая теория естественного отбора. – Ижевск: НИЦ «Регулярная и хаотическая динамика», Ижевский институт компьютерных исследований, 2011.
[5] Gangestad S.W., Garver-Apgar C., Simpson J., Cousins A. Changes in Women’s Mate Preferences across the Ovulatory Cycle // Journal of Personality and Social Psychology. – 2007. – №92 (1). – P. 151.
[6] Grammer K., Oberzaucher E. Darwin’s Problem: Evolutionary Aesthetics and the Sense of Beauty // Bulletin of the Novosibirsk University. Series Psychology. – 2008. – № 2 (2). – Р. 85–97.
[7] Manning J.T. Digit Ratio (2D:4D), Dominance, Reproductive Success, Asymmetry, and Sociosexuality in the BBC Internet Study // American Journal of Human Biology. – 2008. – № 20 (4). – Р. 451–461.
[8] Oberzaucher E., Grammer K. Everything Is Movement: On the Nature of Embodied Communication // Embodied Communication / ed. by I. Wachsmuth, M. Lenzen and G. Knoblich. – Oxford: Oxford University Press, 2008. – Р. 151–177.
[9] Wiessner P. Hunting, Healing, and Hxaro Exchange: A Long-Term Perspective on !Kung (Ju/’hoansi) Large-Game Hunting // Evolution and Human Behavior. – 2002. – №23 (6). – Р. 407–436.
1 См.: Bowles S., Smith E.A., Mulder M.B. The Emergence and Persistence of Inequality in Premodern Societies // Current Anthropology. – 2010. – Vol. 51 (1). – Р. 7–17; Smith E.A., Hill K., Marlowe F. and others. Wealth Transmission and Inequality among Hunter-Gatherers // Current Anthropology. – 2010. – Vol. 51 (1). – P. 19–34
2 Murdock G.P. Feasibility and Implementation of Comparative Community Research: With Special Reference to the Human Relations Area Files// American Sociological Review. – 1950. – Vol.15 (6). – P. 713–720.
3 См.: Mealey L. Sex Differences: Developmental and Evolutionary Strategies. – San Diego: Academic Press, 2000; DeBruine L.M., Jones B.C., Crawford J.R., Welling L.L., Little A.C. The Health of a Nation Predicts Their Mate Preferences: Cross-Cultural Variation in Women’s Preferences for Masculinized Male Faces // Proceedings of the Royal Society of London B: Biological Sciences. – 2010. – Vol. 277 (1692). – Р. 2405–2410.
4 Pflüger L.S., Oberzaucher E., Katina S., Holzleitner I.J., Grammer K. Cues to Fertility: Perceived Attractiveness and Facial Shape Predict Reproductive Success // Evolution and Human Behavior. – 2012. – Vol. 33 (6). – Р. 708–714.
5 Buss D.M. The Evolution of Desire: Strategies of Human Mating. – New York, NY, US: Basic Books, 1994.
6 Ливингстон Д. Путешествия и исследования в Южной Африке. – М.: Дрофа 1, 2009. – С. 889.
7 Ливингстон Д. Путешествия и исследования в Южной Африке. – М.: Дрофа 1, 2009. – С. 782–783.
8 Sorokowski P., Sorokowska A., Butovskaya M., Stulp G., Huanca T., Fink B. Body Height Preferences and Actual Dimorphism in Stature between Partners in Two Non-Western Societies (Hadza and Tsimane’) // Evolutionary Psychology: An International Journal of Evolutionary Approaches to Psychology and Behavior. – 2014. – Vol.13 (2). – Р. 455–469.