Глава 1. Социальное поведение: основные понятия и представления

Необходимо четко представлять себе, что индивиды, объединяющиеся в группы, несомненно получают преимущества от общественного образа жизни, но это не мешает им конкурировать друг с другом. Конкуренция (прямая или опосредованная) – естественная и неизбежная характеристика любого сообщества. Процесс социальных взаимодействий лучше всего представлять в форме «переговоров», в процессе которых партнеры приходят к определенной договоренности о стиле поведения по отношению друг к другу. Этологи рассматривают агрессию как один из итогов принятия социального решения, разрешения конфликтной ситуации. Современная психология также начинает пересматривать свои представления об агрессии как индивидуальной характеристике (индивидуальная модель), признавая, что она есть часть социального взаимодействия. Например, многолетние наблюдения Дж.Готмана за конфликтами между супругами свидетельствуют о том, что агрессия не всегда является помехой для брака 1: отношения, сопровождающиеся частыми бурными ссорами, оказались ничуть не менее стабильными, чем размеренные и спокойные – в других супружеских парах.

1.1. Происхождение социальности

Происхождение социальности – краеугольный камень в понимании сущности этого явления. Феномен социальности обсуждают с разных позиций: философской, антропологической, этологической и эволюционно-психологической (социобиологической).

Основные подходы и принципы эволюции биосоциальности были сформулированы в работах У. Гамильтона 2 и Э. Вильсона 3. Биосоциальность рассматривается как продукт длительного эволюционного развития жизни, и она вторична по отношению к одиночному способу существования. Трансформация в сторону истинной социальности (эусоциальность, по терминологии Э. Вильсона) проходит через ряд промежуточных стадий, получивших названия субсоциальность, квазисоциальность и семисоциальность. Социальный образ жизни является системной адаптацией и дает социальным видам преимущества в выживании по сравнению с несоциальными.

В соответствии с социобиологическими представлениями, важнейшим признаком истинной социальности является разделение репродуктивного труда, при котором часть группы добровольно отказывается от размножения в пользу других членов социума. Такое жертвование своими собственными интересами рассматривается в качестве проявления альтруизма.

В процессе развития социальности выигрыш получают особи, повышающие свою приспособленность за счет пребывания в составе группы. Окружающие особи становятся по отношению к данной особи своеобразным средством повышения ее приспособленности. Альтруистическое поведение обеспечивает распространение «генов альтруизма» в популяции за счет родственного отбора (подробнее об этом – в параграфе 1.10).

Социальность может развиваться как на основе семейной организации (семейный путь), так и на основе формирования агрегаций неродственных особей (парасоциальный путь). Э. Вильсон, автор одной из самых цитируемой за последние 25 лет книги о происхождении социальности (биосоциальности) «Социобиология: Новый синтез», предлагает схему ее развития, начиная с одиночной стадии (когда взрослые особи могут размножаться без непосредственного контакта с половым партнером, а забота о потомстве практически отсутствует). Далее развитие социальности проходит через промежуточную стадию (родственные особи, представляющие, как минимум, две генерации, два поколения, участвуют в общей деятельности: совместная защита от хищников; сооружение общего жилища; совместная забота о молодняке; совместное добывание пищи). Конечная стадия, истинная социальность, по мнению Э. Вильсона, помимо кооперации родственных особей, предполагает также разделение репродуктивного труда.

Таким образом, в рамках социобиологической парадигмы, истинная социальность характеризуется тремя критериями: совместным проживанием представителей нескольких поколений (как минимум – материнского и дочернего), кооперацией членов группы и разделением репродуктивного труда. Суть последнего феномена состоит в том, что степень заботы о потомстве со стороны разных членов группы находится в обратной зависимости от их репродуктивного вклада в последующие поколения. До недавнего времени предполагалось, что истинная социальность развилась лишь у общественных насекомых (термиты, пчелы, муравьи, осы, шмели, японские тли, один вид австралийских жуков), у которых репродуктивные самки-царицы только воспроизводят потомство, а рабочие самки только опекают его, отказываясь от размножения. Однако Дж.Джарвис обнаружила в 1981 г. идентичный феномен у млекопитающих, представителей отряда грызунов – у голых землекопов. Голые землекопы (английское название – голые кротовые крысы) не имеют ничего общего ни с кротами, ни с крысами, а являются ближайшими родственниками морских свинок и дикобразов. Эти животные роют многокилометровые норы в твердой почве Восточной Африки, никогда не поднимаясь на поверхность земли, и живут колониями с одной размножающейся самкой в каждой. Это единственный вид млекопитающих, живущий настоящими колониями, достигающими численности в 250 особей. Рабочие зверьки роют сложную систему туннелей, кооперируясь друг с другом, что позволяет животным находить пищу (сочные клубни растений). Рабочие особи способны переваривать целлюлозу с помощью бактерий, живущих у них в кишечнике, и часть фекалий служит пищей размножающейся самке и детенышам. Аналогично общественным насекомым у голых землекопов имеет место полиэтизм – поведенческая специализация животных, связанная с возрастом и размерами тела. Молодые особи (2–3 месяца) выполняют обслуживающие операции. В более старшем возрасте они становятся поставщиками пищи, а вырастая, могут стать охранниками, извергателями почвы или производителями. У неразмножающихся взрослых самок репродуктивные функции подавлены, но не отключены. В случае гибели царицы ее место занимает одна из работниц. При этом, последняя преображается не только в плане поведения: меняются размеры тела – оно вытягивается за счет удлинения позвонков! Матка подавляет половую активность рабочих самок и способна приносить до 5 пометов в год. Колония функционирует на принципах жесточайшей иерархии. Матка и самцы-производители доминируют над неразмножающимися взрослыми членами группы, а более крупные рабочие особи – над более мелкими вне зависимости от пола. Наличие истинной социальности у млекопитающих позволило социобиологам говорить о жизнеспособности общих классификаций социальных систем в животном мире.

А как же в таком случае быть с человеком? Какое место занимает он в рамках разработанной социобиологами системы? Человеческие сообщества, несомненно, отвечают первым двум критериям истинной социальности, третий же критерий –разделение репродуктивного труда – применим к упомянутым сообществам с долей условности. В пределах группы сосуществуют представители двух и более поколений. Человеческая жизнь не мыслится без тесной взаимопомощи и кооперации. Во многих обществах существует целый институт помощников, обеспечивающих должный уход и заботу о детях (родственных и неродственных). В традиционных культурах эту роль выполняют старшие братья и сестры, незамужние тетушки (сестры отца или матери), бабушки и дедушки (а в современных индустриальных обществах создан специальный институт яслей, детских садов, школ, лагерей отдыха и пр., наиболее же ярким примером коммунальной заботы о детях являются израильские кибуцы). Чаще всего помощь в воспитании и заботе о детях могут оказывать лица, либо еще не вступившие в размножение (девушки, не вступившие в брак, – старшие сестры или тетушки), либо находящиеся в пострепродуктивном периоде (феномен «заботливых бабушек»). Во многих человеческих обществах можно обнаружить особую категорию индивидов, добровольно отказывающихся от собственного размножения по личным соображениям и посвящающих себя заботе о детях родственников, а также о престарелых родителях.

В системе, предложенной Вильсоном, явление социальности оценивается сугубо в рамках генетических последствий конкретного стиля поведения для каждого члена группы. Социобиологическая концепция социальности никак не учитывает фактор интеллекта, когнитивных способностей в развитии социальных систем. Между тем, именно эти параметры во многом определяют структуру сообществ у млекопитающих (это особенно явно выражено у приматов, включая, конечно же, и человека) и характер взаимоотношений между отдельными индивидами.

1.2. Социальность: этологические подходы

Ступени развития социальности (критерий территориальности). Этологи рассматривают эволюцию социальности несколько по-другому, чем социобиологи. В этологии во главу угла ставятся такие характеристики, как индивидуальное распознавание, родительская забота, привязанность, когнитивные способности и, в частности, социальный интеллект. Социальные структуры обнаружены у многих видов животных. Если оперировать представлениями ведущего этолога, нобелевского лауреата К. Лоренца 4, можно выделить четыре стадии развития сообществ.

1. Анонимная стая. Самая примитивная форма сообщества. Особи одного вида находятся вместе, так как это обеспечивает большую безопасность и позволяет им оптимальнее использовать пищевые ресурсы. Особи реагируют друг на друга сближением. Члены анонимной стаи поддерживают друг с другом неперсонифицированные нейтральные контакты. Характерными признаками такого сообщества являются: полная анонимность (отсутствие индивидуального опознавания и избирательности); передача настроения (выбор направления движения определяется большинством, лидер отсутствует); отсутствие индивидуальной дистанции (члены стаи держатся плотно друг подле друга, агрессия и дружественное расположение к сородичам отсутствуют). Коммуникация в этих условиях развивается для осуществления общей внутригрупповой интеграции и сигнализации об опасности. Так, например, многие рыбы при ранении выделяют химические вещества, служащие сигналом тревоги для сородичей. Примерами таких сообществ – анонимных стай – являются косяки трески, сельди или ставриды.

2. Сообщества с местным супружеством. Важную роль в формировании сообществ такого типа играет инстинкт близости партнера и совместимость с индивидуумом противоположного пола. Особи противоположного пола объединяются в пары и воспитывают потомство. Самцы и самки независимо друг от друга занимают участки, причем каждая особь обороняет его от индивидов своего пола. Даже просуществовав некоторое время вместе, члены такой пары оказываются не в состоянии опознать друг друга, не отличают соседей от чужаков. Сообщество состоит из отдельных пар особей с потомством и структурируется в пространстве на базе территориальности (распределение сородичей на определенной дистанции друг от друга). Любопытно, что, возвращаясь назад после зимовки, особи таких видов летят к своему прежнему гнезду, а не друг к другу. Если один из супругов погибает и к гнезду прилетает незнакомая особь того же пола, оставшийся в живых супруг даже не в силах обнаружить подмены. Вместе с тем уже на этой стадии можно проследить зачатки привязанности между родителями и потомством. Примером такого рода сообществ являются брачные пары аистов и крякв.

3. Тип социальной организации с борьбой одного сообщества против другого. Члены этого сообщества – родственники, которые опознают друг друга по запаху, но не по внешнему виду. В пределах такой большой семьи серьезной агрессии не бывает. Соседние сообщества конкурируют за территорию. Агрессия в направлении не-члена семьи часто приводит к летальному исходу. Примером такого сообщества являются крысы. Члены одной семьи сплоченно нападают на добычу. Более сильные выполняют роль защитников группы. Родственные особи дружелюбно общаются друг с другом. В таких сообществах приобретенный опыт может сохраняться и передаваться потомству путем научения.

4. Союзы. В сообществах этого типа особи связаны личными отношениями, они индивидуально опознают друг друга по набору признаков (причем речь идет не о групповом запахе, а о таких характеристиках, как голос, внешний вид, особенности походки и т.д.). Первоочередными факторами, делающими возможным существование союзов, являются долговременная память и развитые когнитивные способности. Группа у таких видов образуется на основе персонального узнавания, а образ партнеров осваивается путем научения, индивидуально. Так, например, показано, что зеленые мартышки способны различать голоса близких родственников, проигранные на пленке. А павианы гамадрилы узнают друг друга, даже если их внешний вид изменяют, раскрашивая яркими красками различные участки тела (руки, голову, туловище, конечности). В сообществах такого типа особи преимущественно принадлежат к группе по рождению. У обезьян в группу могут интегрироваться и неродственные взрослые особи определенного пола (в зависимости от вида: например, у макак это всегда самцы, а у шимпанзе – самки). Члены сообщества такого типа хорошо помнят друг друга и даже после многолетней разлуки встречаются как добрые знакомые. Американский приматолог и этолог голландского происхождения Ф. де Ваал приводит следующий пример. Из группы шимпанзе Йерксовского Приматологического Центра (Атланта, США) исследователи убрали старого самца-лидера и ввели взамен двух новых взрослых самцов. Резидентные самки (их было девять) отвергли обоих, нанеся при этом самцам серьезные травмы. Через несколько месяцев в группу ввели следующих двух новых самцов. К одному из них самки проявили такую же враждебность. Второго, Джимо, ожидал, однако, теплый прием. Две старые самки тут же подошли к нему, поприветствовали и стали груминговать (чистить шерсть). Когда самка – лидер группы попыталась напасть на Джимо, одна из партнерш по грумингу отразила нападение, защитив новичка. Дальнейший анализ происходящего и историй жизни животных показал, что 14 лет назад эти две самки и Джимо содержались в одной группе в другом приматологическом центре. Таким образом, социальные отношения в таких союзах строятся на основе опыта общения, образ знакомых особей прочно запечатлевается в памяти обезьян.

Принципиальным моментом в развитии социальности также следует считать возникновение материнской заботы. Именно с этим фактором связано проявление дружелюбности. Появление родительской заботы следует рассматривать как поворотный пункт в поведенческой эволюции высших позвоночных и насекомых.

Вторым важным шагом на пути развития социальности явилось зарождение индивидуализированных связей. Эта черта поведения уходит своими корнями в родительскую заботу. Индивидуализация связей, по сути дела, представляет собой зачатки любовных отношений и привязанностей.

1.3. Эволюция социальных систем у приматов и человека (социо-экологические подходы)

Остановимся подробнее на анализе общих тенденций в эволюции социальных систем у приматов, поскольку вне этого контекста многие стороны социального поведения человека останутся неясными. В настоящее время большинство исследователей сходятся во мнении, что приматы произошли от насекомоядных не общественных животных, ведущих ночных образ жизни. Поскольку социальные системы возникают на базе взаимодействия индивидуальных стратегий, они могут и не являться непосредственным объектом отбора. Отбору подвержены лежащие в основе социальных систем индивидуальные стратегии, они же могут передаваться последующим поколениям путем научения или посредством нейтральных механизмов, кодирующих предпочтение к определенному типу социальных партнеров. Функциональное объяснение трансформации одного типа социальных систем в другой предполагает наличие универсальных механизмов, активно работающих у разных видов. И действительно, у приматов Нового и Старого Света мы можем наблюдать поразительный параллелизм в устройстве социальных систем.

Рассмотрим несколько гипотез о движущих силах социальной эволюции в отряде приматов.

1. Гипотеза «защиты от хищников» – одна из самых первых и фундаментальных в этом списке. Она постулирует, что формирование любых мультисамцовых сообществ (включая и человеческие) является адаптацией, снижающей риск гибели в когтях хищников. Гипотеза может объяснять причины роста общих размеров группы, а также повышение удельного веса взрослых самцов в пределах группы. Недавние исследования группового поведения капуцинов подтверждают реальную работоспособность этой гипотезы.

Все последующие гипотезы могут быть объединены под общим названием моделей внутривидовой конкуренции и предполагают, что социальные связи в пределах групп формируются под влиянием внутривидовой агрессии.

2. Гипотеза «внутривидовой конкуренции за ресурсы», предложенная Р. Рэнгемом, объясняет причины формирования групп, основанных на прочных родственных связях между самками. Такой тип социальных систем связан с характером распределения пищевых ресурсов в пространстве и с предсказуемостью их обнаружения. Сообщества с развитыми связями самок (матрилинейная организация) возникают только там, где ресурсы могут быть легко монополизированы, и чем больше группа, тем больше у нее шансов защитить эти ресурсы от посягательств со стороны соседей. Эта гипотеза имеет ограничения, поскольку с ее помощью невозможно объяснить причины появления разных типов социальных структур матрилинейного типа – с жесткими или с терпимыми (гибкими) внутригрупповыми отношениями.

3. Гипотеза «защиты от насилия» по Р. Рэнгему предполагает, что самки вынуждены искать защиту от насилия со стороны самцов. Вначале она рассматривалась как частная – применительно к социальным системам лишь высших человекообразных обезьян. Именно с ее помощью в настоящее время объясняют возникновение моногамии (формирование устойчивых многолетних пар самец-самка) у гиббонов и гаремных групп у горилл. С. Хрди заговорила о том, что нападения самцов (влекущие гибель детенышей и сексуальное насилие) представляют реальную угрозу для объектов нападения и что у самок лангуров выработались специальные стратегии, позволяющие снизить этот риск. В основном гипотеза объясняет взаимоотношения между самками и самцами, потерпевшими неудачу в соревновании за репродуктивного партнера.

4. Гипотеза «гонки вооружений» А.Р. Бреретона 5 может рассматриваться как универсализация предшествующей гипотезы, поскольку ученый подвел под нее репродуктивную базу. Эта гипотеза предполагает, что все социальные системы приматов могли возникнуть как следствие «гонки вооружений» репродуктивных стратегий самцов и самок. С этих позиций может объясняться модель поведения самца-защитника и тесные связи самец-лидер – самки горилл. Гипотеза позволяет также объяснить причины формирования прочных альянсов между самками и рассматривать их как один из ведущих факторов социальности.

5. Гипотеза «внутривидовой угрозы» делает основной упор на селективное давление, которое возникает в результате агрессии самцов-чужаков в направлении детенышей, самок и размножающихся самцов. Гипотеза объясняет эволюцию коалиций между самками, эволюцию конкурентных альянсов между самцами, а также связей «самец–самка». Встреча самок с незнакомыми самцами таит в себе множественные опасности (в первую очередь гибель новорожденных детенышей, изгнание уже подросших детенышей из материнской группы). Насильственное спаривание в рамках этой концепции играет существенно меньшую роль в эволюции социальных систем. Гипотеза внутривидовой угрозы предсказывает направление эволюции защитных стратегий самок в зависимости от их образа жизни. Они могут вести одиночный образ жизни и в этом случае вырабатывают индивидуальные стратегии защиты (потто). У таких видов размеры самцов и самок относительно сходны. Самки могут формировать ассоциации друг с другом – временные или постоянные (макаки). Такие объединения позволяют им в случае необходимости даже атаковать и прогонять самца-чужака. Самки могут формировать временные или постоянные связи с самцом-защитником (павианы гамадрилы, гориллы). Доказано, например, что число самок в группах у лангуров находится в прямой зависимости от опасности нападения со стороны самцов-чужаков.

Коалиции самцов являются результатом межсамцовой конкуренции. Объединения самцов-холостяков направлены на преодоление сопротивления самцов-резидентов в группах смешанного состава (самцы и самки). Самцы-резиденты, в свою очередь, формируют друг с другом альянсы, направленные на защиту от самцов-холостяков или от самцов из соседних групп. У некоторых видов прямая конкуренция между самцами снижается за счет различных стратегий в разном возрасте. Например, у орангутанов можно наблюдать одиночно живущих самцов-патриархов, владельцев территории, и взрослых самцов, не имеющих своей территории, но перемещающихся в границах определенного района. Заметим, что у орангутанов имеются группы самцов-холостяков, проявляющих исключительную терпимость друг к другу. Обращает на себя внимание наличие двух морфотипов самцов: одни, самцы – владельцы территорий, имеют крупные размеры и выраженные вторичные половые признаки (щечные гребни или усы и бороды), другие – мелкие, которых раньше принимали за молодняк. Не имея своей собственной территории, мелкие самцы применяют иную по сравнению с патриархами (владельцами участков) репродуктивную тактику. Эта стратегия строится на бродяжничестве и насилии в отношении встреченных самок либо на более близком и длительном социальном контакте с самками. Вопреки традиционным представлениям, орангутаны преимущественно практикуют промискуитетные отношения: самки спариваются с несколькими самцами в течение одного репродуктивного цикла, самцы – с несколькими самками.

1.4. Принципы социальной организации. Концепция доминирования. Типы иерархии

Доминирование – это система отношений между членами одного сообщества, которая складываются как результат конкуренции за достижение сходной цели. Чаще всего предметом конкуренции являются пищевые ресурсы, половые партнеры, территория. Результатом доминирования является иерархия взаимоотношений между членами группы. Классическая концепция доминирования была предложена в 1920-е гг. этологом Т. Шелдрупом-Эббе для описания субординации в группе у кур (в качестве критерия был выбран порядок клевания). Этот же автор установил, что иерархия у кур является линейной, жесткой и устойчивой (т.е. соблюдается во всех жизненных ситуациях). Иерархические отношения описаны у членистоногих – у некоторых крабов, раков и тараканов, у рыбок – например, у меченосцев, у ящериц – например, у крымской ящерицы (недавно описана структура отношений этого вида, включая доминирование). У млекопитающих доминирование встречается во всех отрядах – у грызунов, хищных, копытных, насекомоядных и приматов. Несомненно, что доминирование является распространенным принципом структурирования социальных отношений у животных. Иерархия доминирования присутствует и в человеческом обществе.

Доминирование в классической этологической литературе 1930–40-х гг. представлялось как неограниченная индивидуальная свобода, возможность действовать, не считаясь с интересами других, а подчинение – как необходимость соотносить все свои действия (агрессивное, половое, пищевое, пространственное поведение) с действиями доминанта. Территориальность тесно сопряжена с доминированием. Доминант часто определяется по критерию права на данное пространство. При конфликте двух животных можно наблюдать, как один участник чувствует себя уверенно на своей территории, а чужак ведет себя подчиненно. Как только конфликт смещается на территорию соперника – роли меняются. На собственной территории владелец пользуется всеми правами доминанта. Например, у крымской ящерицы владелец территории является абсолютным доминантом и обладает правом первоочередного доступа к ресурсам (пищевым и репродуктивным).

Традиционная схема определяет ранг в системе иерархии индивидов по показателям силы и агрессивности (эти признаки у человека более значимы для мужчин). Высокоранговых индивидов было принято представлять как агрессивных, напористых, обладающих устойчивой нервной системой. Низкоранговые же особи представлялись слабыми, с неустойчивой нервной системой и низкой сопротивляемостью стрессам. Легко увидеть, что в рамках этих представлений высокий ранг рассматривался как синоним жизненного успеха, а низкий – неуспеха. Однако такая грубая дихотомия имеет мало общего с действительностью в сообществах обезьян и людей. В современном индустриальном обществе жесткая иерархия может наблюдаться лишь в экстремальных ситуациях, например, в социумах, состоящих из особого контингента лиц (армия, тюрьмы, банды).

В большинстве человеческих обществ (как современных, так и доиндустриальных, традиционных) дело обстоит иначе. Агрессивные личности не пользуются популярностью. Их избегают и часто исторгают из группы. Зачастую это связано и с тем, что они нарушают правила допустимой коммуникации, в частности, подходят к собеседнику на слишком близкое расстояние, тем самым вторгаясь в личное пространство другого, что и вызывает у собеседника чувство дискомфорта, после чего вторгшийся и воспринимается как агрессивный и доминантный. Данные из жизни австралийских аборигенов свидетельствуют о том, что до контактов с европейцами убившие нескольких человек (будь то по личным или семейным мотивам) мужчины почти всегда достаточно скоро и сами бывали убиты. Культ воина, типичный для многих традиционных обществ, сочетается с правилами ограничения практики насилия и открытой агрессии к соплеменникам. В качестве примера можно привести различные скотоводческие общества Восточной Африки (масаи, календжин, покот, датога, дасанеж, хамер и т.д.). Так, скотоводы датога Танзании не только более агрессивны, чем их соседи охотники-собиратели хадза, но и менее терпимы к любым проявлениям неуважения со стороны других членов общества. Общество контролирует насилие, в том числе и семейное, на всех уровнях с помощью сложной системы штрафов и коллективного остракизма агрессоров-рецидивистов. Подобные системы сдерживания и контроля агрессии наблюдаются и у народов Северного Кавказа.

Члены группы вовсе не обязаны каждый раз заново устанавливать отношения «доминирования–подчинения». Раз установившись (даже путем открытого поединка), иерархия соблюдается обеими сторонами и проявляется в ритуальном виде с помощью видоспецифических демонстраций. Особи идут на открытую конфронтацию только в том случае, когда подчиненная сторона желает изменить свой статус и ощущает в себе силы на это. Высокий иерархический статус у многих видов животных – сложная функция возраста, силы, размеров и здоровья. Например, у павианов гамадрилов самец приобретает высокий статус в самом расцвете сил, и одновременно увеличивается число самок в его гареме. Когда самец стареет, более молодые самцы постепенно начинают доминировать над ним. Выяснение отношений бывает очень шумным, но редко приводит к серьезным травмам. После установления новой иерархии стороны стараются соблюдать «правила этикета»: подчиненный уступает место доминанту, не вступает в конкуренцию за пищу, старается приветствовать доминанта первым. Старея, самец теряет также и своих самок.

Основной и зависимый ранги. Ранг конкретной особи – явление относительное, хотя никто не станет отрицать его реальности. Сложность заключается в том, что существует две категории рангов: основные и зависимые. Основной ранг представляет собой статус индивида как такового (в отсутствие родственников, друзей). Таким образом, основной ранг – итог предшествующего опыта общения конкретной пары. Зависимый ранг определяется присутствием сторонников данной особи.

У многих видов иерархический статус наследуется по материнской или отцовской линии. В таком случае речь идет о ранге по рождению. Ранг поддерживается благодаря наличию в группе родственников. У всех видов макак структура группы строится на принципах матрилинейности. Рождаясь, детеныши получают ранг, близкий к рангу матери. Самки всю жизнь находятся в своей группе и формируют матрилинию родственных животных. В каждой матрилинии ранги распределяются таким образом, что мать имеет самый высокий статус, а дочери – следующие за нею ранги, причем младшая часто получает статус выше, чем у старшей, благодаря поддержке со стороны матери. Самцы, повзрослев, уходят в другие группы и оказываются вынуждены там заново завоевывать себе статус. Правда, в этом случае большую роль играет умение животного вести себя. Сыновья высокоранговых самок оказываются в выигрышном положении, ибо с детства учатся вести себя уверенно, спокойно, с чувством достоинства и не проявлять признаков страха. Так что высокий статус матери опосредованно способствует тому, чтобы и сыновья ее получили более высокий статус.

В человеческом обществе наследственная передача статуса – широко распространенное явление. Высокий ранг часто ассоциирован с богатством, собственностью и властью. В полинезийских обществах существуют генеалогические иерархии, по которым определяется степень близости каждого члена группы к предку-прародителю. Максимальная близость обеспечивает индивиду и максимально высокий ранг. Во многих африканских обществах иерархическая система отражается в устройстве клановой системы – так, у восточноафриканских меру каждый клан (всего их 26) восходит к предку-основателю, который, как считается, был одним из первопоселенцев, обосновавшихся на склонах горы Меру, разбивших там фермы и впоследствии похороненных на своей земле. Важное значение при этом отводится этническому происхождению клана – четыре наиболее высокостатусных клана меру настаивают на происхождении от шамбаа, тогда как оставшиеся кланы говорят о родстве с чагга. Акцент на не-чаггском происхождении делается представителями высокостатусных кланов намеренно – с целью дистанцироваться от более доминантных в политическом отношении и многочисленных чагга. Статус того или иного клана также зависит от рода профессиональной деятельности членов клана и его общественной миссии – так, у датога и меру кланы кузнецов стоят на низшей ступени в иерархической системе, тогда как клан магов занимает высшую и, по сути, является политической верхушкой данных обществ. Там, где власть передается по наследству, ни сила, ни агрессивность, ни здоровье не играют решающей роли. Правда, история многих деспотий изобилует примерами, когда более хитрый родственник с помощью интриг и коварства устранял законного наследника и занимал высокое положение в обществе.

Иерархические отношения – результат взаимодействия между индивидами. Деспотизм и давление со стороны высокоранговых членов группы у приматов – далеко не главный организующий фактор социальной системы. В большинстве случаев в сообществах приматов и в человеческих коллективах низкоранговые индивиды не являются пассивными жертвами произвола доминантов. Они активно способствуют поддержанию внутригрупповой иерархии. Низкоранговые особи играют важную (в некоторых случаях – даже ведущую) роль в поддержании групповых отношений. Именно низкоранговые особи зачастую определяют допустимые пределы, в рамках которых доминанты могут вести себя активно, не встречая сопротивления. Высокая степень произвола со стороны доминанта чревата самыми печальными последствиями для него же самого. В этом случае велик шанс, что несколько подчиненных особей, объединившись, одержат над ним верх и бывший доминант окажется в самом низу иерархической лестницы. Известная поговорка «короля играет свита» четко отражает сущность явления доминирования у большинства видов обезьян и у человека.

1.5. Линейные и нелинейные системы иерархии

Иерархические отношения могут быть линейными. В этом случае все особи образуют своеобразную цепочку, в которой все нижестоящие особи подчиняются всем более высокостоящим сородичам. Линейные системы иерархии наблюдаются у животных и известны в человеческом обществе. Например, линейная иерархия может наблюдаться в пределах меланезийских или африканских мужских союзов в период их совместного нахождения за пределами деревни или во время военных походов. Линейная иерархия четко прослеживается в структуре аппарата исполнительной власти. Каждый департамент представляет служебную пирамиду, во главе которой стоит начальник, а в самом низу – мелкие клерки.

Однако чаще дело обстоит много сложнее. Иерархическая структура может быть двухуровневой – в этом случае в группе имеется один доминант, а остальные особи являются подчиненными. Иерархические системы могут строиться по принципу цепочек с петлями. В этом случае индивид А может доминировать над Б, индивид Б – над С, а вот индивид А продемонстрирует явное избегание особи С. В пределах одной группы могут существовать две независимые системы иерархии. Например, у детей 6–7 лет можно выделить две отдельные системы иерархии (у мальчиков и девочек) и одну общую, в которую вписываются все дети из данной группы.

Человеческое общество часто можно описать как систему с иерархией группировок. Это могут быть группировки по происхождению (родственные, сословные и кастовые образования) или группировки, сформированные на принципах дружеских связей и общности интересов (группировки школьников в пределах одного класса). Важно одно – в случае конфликтов группировки всегда выступают как единое целое, защищают своих членов от любых нападок и воспринимают всех остальных индивидов социума по принадлежности к конкретной группировке. Атрибутами принадлежности к конкретной группировке могут служить одежда, прическа, украшения или оружие. В обществе может существовать строгая регламентация, под страхом кары запрещающая использовать внешние атрибуты чужой группировки. Например, в средневековой Европе женщина-простолюдинка, посмевшая нарядиться в бархатное платье с кружевным воротником, приговаривалась к телесному наказанию, ей также надевали деревянную колодку на шею и выставляли на всеобщее осмеяние. Многие народы используют татуировки, скарификации, шрамирования и иные практики манипуляции с телом как надежный способ отличить своих от чужих – так, например, датога на первых месяцах жизни прижигают детям определенные точки на теле и лице: в дальнейшем по шраму на лбу датога безошибочно распознают соплеменников и отличают от антропологически близких к ним масаев. Это исключительно важно, так как между датога и масаями существует многовековая вражда (войны, набеги, взаимный разбой с угоном скота).

Доминирование часто носит ситуативный характер в сообществах животных и в человеческом обществе. Например, в стаде павианов гамадрилов, за которым велись наблюдения в приматологическом центре Института медицинской приматологии Российской академии медицинских наук, самцы со своими гаремами заходили в кормовую (где их ждала пища) в строгой очередности, соблюдая ранговые различия. Все остальное время дня иерархические отношения между самцами проявлялись в виде взаимных приветствий или избеганий. В зависимости от наличия или отсутствия товарища, самец мог демонстрировать подчинение или пытался угрожать сопернику.

В человеческом обществе высокий социальный статус по происхождению далеко не всегда коррелирует со статусом по богатству и с реальной властью (так обстояло дело не только в дореволюционной России, но и во многих странах Европы). В современном мире один и тот же человек может иметь самый высокий ранг в группе товарищей-спортсменов (например, считаться лучшим игроком сборной школы по баскетболу), низкий статус – в школе (по успеваемости) и средний – в семье (среди братьев). Почитаемый женой и детьми глава семейства на работе может нести функции подчиненного, являясь референтом-переводчиком у директора крупной фирмы.

1.6. Социальный статус и определяющие его факторы

Высокий социальный статус часто сочетает в себе критерии доминантности и лидерства. У животных этот феномен может проявляться в виде передвижения в пространстве вслед за лидером, причем лидерство больше связано с опытом особи, нежели с ее доминантным рангом. У человека лидерство – более многоплановый феномен; это способность субъекта направлять и контролировать деятельность других членов группы. Лидерство требует массы сложных качеств – умения ладить с другими, организаторских способностей, быстрой социальной реакции, остроумия, ораторского дара, соблюдения правил социальной справедливости. Человек, обладая высоким социальным статусом, должен уметь вступиться за подчиненных и в случае необходимости защитить их интересы от чужих или стоящих в иерархии выше них членов собственной группы и одновременно обладать качествами лидера. Данные по охотникам-собирателям Восточной Африки хадза показывают, что хорошие охотники чаще всего являются лидерами бэндов (групп). Они окружены всеобщим уважением и обладают большим авторитетом. Несмотря на то, что у эгалитарных хадза не принято указывать другим или навязывать свою точку зрения, по нашим наблюдениям, лидеры все же могут принимать решения за всех членов группы или устанавливать определенные правила поведения в рамках своего бэнда. К примеру, в ситуациях общения именно им делегируют право ведения переговоров. Хотя лидеры и не могут в ультимативной форме отдавать распоряжения другим членам группы, к их мнению, безусловно, прислушиваются, к ним проявляют уважение. Такое положение дел отмечено и у других охотников-собирателей. Так, у дзу/‘хоанси, бушменов Калахари, индивиды, существенно превосходящие других по охотничьему мастерству, знахарству, социальным навыкам, обмену, воспринимаются окружающими как haiha (если речь идет о мужчинах) или aihadi (если говорится о женщинах), что в переводе означает «те, кто владеет вещами» или «лидеры».

В группе уличных хулиганов лидером часто бывает социально опытный, активный и хитрый подросток (этот подросток обладает высокоразвитым макиавеллевским интеллектом – подробнее об этом будет в параграфе 1.9), но он далеко не всегда при этом оказывается самым сильным и крупным. Его власть строится на авторитете и поддержке со стороны нескольких более низкоранговых ребят. Лидер практически никогда не появляется на публике один, а в разборках участвует как организатор, но не как исполнитель. Авторитет его власти строится на поддержке снизу, а не на его собственной физической силе, так что в конфликтах один на один он вполне может проиграть. (Однако друзья непременно отомстят за него позднее.) Следовательно, его основной ранг может оказаться средним и даже низким. А высокий ранг подростка является зависимым.

1.7. Ранг и репродуктивный успех

В этологии многие годы велась дискуссия о характере связи между рангом индивида и его репродуктивным успехом. В ранних работах часто можно встретить утверждение, согласно которому доминанты узурпируют доступ к репродуктивным партнерам, а остальные особи данного пола не имеют возможности оставить потомство. Однако с накоплением полевых материалов стало ясно, что в сообществах многих видов птиц и млекопитающих высокий социальный ранг далеко не всегда выступает единственным мерилом репродуктивного потенциала и количества потомков. Подчиненные могут использовать разнообразные стратегии, чтобы получать доступ к репродуктивным партнерам, не вступая в борьбу с доминантами. В качестве примера приведем клепторепродуктивную стратегию, описанную у благородного оленя: низкоранговый олень успешно спаривался с самками из разных гаремов, пока владельцы их вели поединки с другими самцами. В мультисамцовых группах у приматов более низкоранговые самцы могут получать доступ к репродуктивным самкам хитростью (отвлекая внимание доминанта) или на условиях «джентльменского соглашения». Вот как описывает такой «договор» между старым самцом Ероном (прежним лидером) и молодым лидером Никки Ф.де Ваал в книге «Политика шимпанзе»: Ерон поддерживал Никки против Льюита – третьего самца, претендовавшего на роль лидера, пока Никки позволял Ерону спариваться с самками. Однако стоило Никки выразить протест против репродуктивных аппетитов Ерона, как тот перестал принимать сторону Никки в конфликтах с Льюитом, в результате чего Никки поплатился местом лидера 6. В человеческом обществе субъекты с низким социальным статусом далеко не всегда могут быть отнесены к категории «неудачников». Очевидно, что эти люди предпочитают пользоваться иной жизненной стратегией. Власть, карьера, деньги не всегда могут служить критерием личного счастья и благополучия. Некоторые люди сознательно предпочитают низкий статус, что дает им возможность уделять больше внимания семье, коллекционированию марок, спорту, рыбалке или путешествиям. В ряде ситуаций стратегии низкоранговых индивидов могут быть более выгодными с эволюционной точки зрения, позволяя оставить большее число доживших до взрослого возраста потомков, нежели у высокоранговых членов данного общества (т.е. итоговая приспособленность низкоранговых индивидов может быть значительно выше, чем у высокоранговых). В традиционных восточных деспотиях это, конечно, не так, ибо статус там коррелирует с властью, богатством, числом жен и наложниц (а следовательно, и с количеством оставленного потомства). В обществе охотников-собирателей лучшие охотники обладают большей «престижностью» и оставляют больше выживших потомков. Более высокий репродуктивный успех лидеров, отмеченный в исследованиях, можно рассматривать как следствие двух составляющих: успешной конкуренции с другими мужчинами за брачных партнерш (конкуренция эта не носит прямого характера, а определяется большей привлекательностью лидеров в качестве мужей для женщин) и больших возможностей выбора более молодых, здоровых и внешне привлекательных партнерш для лидеров. Однако в современном индустриальном обществе часто ситуация прямо противоположная – среднее число детей в семьях с низким социальным статусом достоверно выше, нежели в семьях с высоким уровнем достатка и высоким социальным статусом.

1.8. Социальные роли

Под социальной ролью понимают комплекс над-индивидуальных качеств, свойственный целой половозрастной группе или функциональной страте. Этологи установили, что лидер группы у многих обезьян часто выполняет роль контролирующей особи – он следит за порядком, а в случае необходимости активно вмешивается в конфликты и восстанавливает социальный мир. У гиббонов, тити, индри самец – обладатель территории активно демонстрирует роль хозяина, устраивая вокальные концерты (часто в дуэте со своей самкой), угрожает самцам-чужакам, приближающимся к его участку. В человеческом коллективе число социальных ролей исключительно велико, причем один и тот же человек в разных контекстах выполняет разные роли. Можно выделить роли лидера и подчиненного, роли отца, матери и ребенка, роли мужа и жены, роли брата и сестры, роли соседа по дому, роли защитника, плаксы, шута и т.д.

1.9. Доминирование и баланс власти

Баланс власти в человеческом обществе достигается путем сложного манипулирования множественными социальными связями, вычислением возможных альянсов и коалиций (собственных и соперника), «просчитыванием» ходов. Человек – не единственный, кто способен вести такие «социальные» расчеты. Зачатки этих навыков имеются и у его ближайших родственников – шимпанзе и бонобо – и получили в научной литературе специальное название – макиавеллевский интеллект 7. Вот какую картину описывает Ф. де Ваал в книге «Политика шимпанзе»: Льюит, молодой самец-шимпанзе из Арнемского зоопарка сместил путем серии агрессивных нападений постаревшего лидера группы Ерона на вторую позицию. К несчастью старика, вскоре вошел в силу еще один молодой самец, Никки. В результате Ерон был оттеснен еще на одну ступеньку иерархической лестницы вниз и одновременно с этим практически полностью утратил возможность доступа к репродуктивным самкам. Ерон сник, но не желал сдаваться. Вместо силы он применил смекалку и социальный опыт. Образовав тесный альянс с Никки, он способствовал тому, что Никки стал лидером группы. При этом сам Ерон стал в группе вторым по рангу, а недавний лидер Льюит скатился до третьего места. Ерон вновь почувствовал себя хозяином положения и вновь начал спариваться с самками. Молодой и неопытный Никки несколько раз выразил возмущение, попытался обуздать сексуальные запросы Ерона и чуть не поплатился за это головой. Дождавшись очередного конфликта Никки и Льюита, Ерон проигнорировал призывы Никки о поддержке. В результате баланс власти стал вновь потихоньку смещаться в сторону Льюита. Никки быстро сориентировался в новой ситуации, став терпимее относиться к сексуальным притязаниям Ерона. Реакция со стороны Ерона последовала незамедлительно – он тотчас же стал активно поддерживать Никки в конфликтах против Льюита. Всякий раз, когда Никки забывался и вновь проявлял ревность, Ерон устранялся от поддержки в последующих конфликтах и добивался своего 8. Эпизоды подобного рода не единичны. Они свидетельствуют о развитых у обезьян способностях социального манипулирования. Социальные взаимоотношения в человеческих коллективах много сложнее, а социальное манипулирование порой превосходит любое воображение. Умение манипулировать другими связано в первую очередь с интеллектуальными способностями и формируется в процессе индивидуального развития как одно из проявлений социальной компетентности.

1.10. Реципрокность отношений и альтруизм

В эволюционной (прежде всего социобиологической) литературе различают два типа альтруизма: 1) родственный – связанный с взаимоотношениями между родственниками; 2) реципрокный – направленный на неродственных представителей своего вида. Родственный альтруизм имеет под собой генетическую основу. У. Гамильтон предложил теорию, позволяющую оценить условия, достаточные и необходимые для того, чтобы альтруизм распространялся в популяции и склонность к альтруизму передавалась генетическим путем.

Рассмотрим теорию кин-отбора У. Гамильтона. В ее основе лежат представление о включенной (или итоговой) приспособленности (inclusive fitness) и допущение, что поведение индивидов всегда организовано таким образом, чтобы способствовать воспроизводству и распространению своих генов в последующих поколениях. Индивиды имеют общие гены со своими родителями, детьми, братьями-сестрами и другими родственниками. Теория кин-отбора (родственного отбора) предполагает, что индивиды будут оказывать поддержку и помощь своим родственникам (вплоть до самопожертвования), исходя из долгосрочных генетических интересов. Кин-отбор представляет собой эволюционный процесс, благодаря которому индивиды повышают благосостояние родственников, и в первую очередь – собственное. Кин-отбор дает возможность объяснить явление дележа у различных видов животных, включая человека. В небольших по размеру родственных группах дележ пищей и ресурсами, а также взаимная защита сородичей повышают шансы на выживание и воспроизводство; последнее напрямую связано с успешной передачей общих для помощников и реципиентов генов последующим поколениям 9.

Каков же механизм кин-отбора? У близких родственников (альтруизм чаще всего наблюдается у родителей по отношению к детям) вероятность наличия общих генов значительно выше средней. Эта закономерность распространяется и на других родственников (родных и двоюродных братьев-сестер, племянников и племянниц, внуков и внучек). Если индивид жертвует собой, чтобы спасти жизни десяти близких родственников, одна копия гена, определяющего альтруизм в отношении родственников, погибает, но гораздо большее число копий этого гена оказываются спасенными. У. Гамильтон предложил математические расчеты, показывающие вероятность актов альтруизма между конкретной парой индивидов. В основу расчетов положен коэффициент родства между разными категориями родственников. Чем теснее родство, тем сильнее кин-отбор.

Рассмотрим подробнее размышления Гамильтона. Итак, между родными братьями-сестрами, а также между родителями и детьми коэффициент родства 0,5 (1/2). Для дядей (тетей) и племянников (племянниц), равно как и для дедушек (бабушек) и внуков (внучек) коэффициент родства равен 0,25 (1/4), у двоюродных братьев-сестер он равен 0,125 (или 1/8). По мере снижения степени родства количество общих генов существенно снижается и коэффициент родства уменьшается в квадратической зависимости: для четвероюродных братьев и сестер он будет всего 0,0078 (1/128), т.е. вероятность наличия общих генов у них будет близка к вероятности наличия общего гена у любых двух неродственных индивидов в популяции. Теория Гамильтона доказывает, что гены кин-альтруизма будут распространяться в популяции, если индивиды будут готовы жертвовать своей жизнью, чтобы: 1) спасти более двух родных братьев-сестер, детей или родителей; 2) более четырех «полусибсов» (дядей, тетей, племянников, племянниц, дедушек, бабушек, внуков); 3) либо более восьми двоюродных братьев или сестер.

Забота о потомстве в рамках рассматриваемой теории – всего лишь частный случай кин-альтруизма. С генетической точки зрения, взрослый индивид должен в равной мере заботиться о своем осиротевшем брате (сестре) и о собственном младенце, потому что его коэффициент родства с обоими детьми равен 0,5. В реальной жизни это далеко не так. В животном мире братско-сестринская любовь далеко не так распространена, как родительская. Тем не менее, с генетической точки зрения родительская забота и братско-сестринский альтруизм возникают по одной и той же причине: велика вероятность наличия в теле альтруиста и опекаемого общих генов.

Разумеется, животные (да и люди, за исключением специалистов-генетиков) не способны проводить в уме регулярные гамильтоновские расчеты. В рамках данной парадигмы вероятность жертвования во благо спасения других и спасение жизни оценивается в понятиях статистического риска гибели для самого себя и остальных. Если риск для собственной жизни не очень велик, «выгодным» может оказаться и спасение дальнего родственника. Важным фактором, определяющим успешность альтруистического жертвования, является то, сколько альтруист и спасаемые могут еще прожить. Спасение жизни пожилого родственника, который скоро умрет от старости, окажет существенно меньшее влияние на будущий генофонд, чем спасение столь же близкого, но молодого родственника, у которого впереди вся жизнь. Указанные выше коэффициенты родства, в соответствии с этими рассуждениями, должны быть модифицированы с учетом этого фактора. Дедушки-бабушки и внуки имеют друг с другом одинаковый коэффициент родства, однако у внуков впереди много больше лет, чем у дедушек-бабушек, поэтому вероятность сохранения и распространения общих генов выше только в случае, когда старшее поколение будут жертвовать собой ради внуков, а не наоборот. Так в основном и происходит в реальной жизни. Возможна ситуация, когда чистый выигрыш от альтруизма в направлении более дальнего молодого родственника будет выше, чем от помощи более близкому, но пожилому.

Однако ни животные, ни люди не производят в уме серию сложных вычислений, решая, кому из родственников оказывать помощь. Эволюционный отбор действует таким образом, что выживают и передают свои гены потомству те особи, которые практикуют оптимальные стратегии и действуют так, как если бы они производили сложные математические вычисления.

Отбором будет поддерживаться такое поведение индивида, при котором он будет получать чистый выигрыш. Рассмотрим следующий пример: два индивида, А и Б, связаны определенными родственными узами друг с другом. Индивид А помогает индивиду Б. Этот акт помощи является актом альтруизма по определению, если он повышает репродуктивный успех Б за счет индивида А. Чтобы ген альтруизма получил распространение, необходимо выполнение следующего неравенства:

rb – c > 0 или rb > c ,

где: r – коэффициент родства между донором и реципиентом. Этот коэффициент идентичен вероятности того, что ген помощничества будет присутствовать у обоих участников взаимодействия – донора и реципиента; b – выгода для реципиента; c – цена, которую платит донор за данное поведение.

Выведенная формула позволяет понять, почему акты альтруизма по отношению к родственникам распространены в животном мире и одновременно – почему альтруистические действия осуществляются с определенными ограничениями. В частности, было бы великим преувеличением думать, что родители готовы, помогая ребенку, жертвовать собой до бесконечности – именно потому, что у родителей с детьми лишь 50% общих генов, тогда как в отношении самих себя у них все 100% генов общие, возникает ситуация, описанная в литературе под названием конфликт «родители–дети».

Родительская забота – явление значительно более распространенное, чем забота о родных братьях и сестрах, хотя коэффициент родства в этих парах одинаков (0,5). Важным критерием, оказывающим непосредственное влияние на выбор объекта помощи, является репродуктивная ценность донора и реципиента.

Родительская забота, при прочих равных условиях, принесет больше выгод альтруисту, чем забота о сиблинге. Почему? Р. Докинз дает этому феномену следующее объяснение: родство матери с собственным ребенком не подлежит сомнению, родство с братом или сестрой всегда носит спорный характер, даже если сиблинги похожи друг на друга. Они, например, могут быть родными только по матери и иметь разных отцов (т.е. в этом случае степень родства будет 0,25, вполовину меньше, чем с собственным ребенком). Теоретически, степень родства бабушек по материнской и отцовской линии с внуками одинакова (коэффициент родства 0,25). Однако бабушка по материнской линии может быть точно уверена в родстве с внуками (они появились на свет от ее дочери), тогда как у бабушки по линии отца 100% уверенности нет (невестка может завести ребенка на стороне, обманув при этом мужа). С эволюционной точки зрения, бабушки со стороны матери должны проявлять больше альтруизма в отношении внуков, чем бабушки со стороны отца. Данные немецких социологов Г. Эйлера и Б. Вейтцель блестяще подтвердили это предположение на практике 10. Больше всего заботятся о внуках бабушки по материнской линии, меньше всего – дедушки по отцовской. Разумеется, речь идет о среднестатистических показателях, а не об абсолютном 100% соблюдении этого правила.

Для антропологов может быть интересен тот факт, что, с точки зрения теории родственного отбора, дяди по материнской линии должны быть более заинтересованы в благополучии племянников и племянниц, чем дяди по отцу. Эволюционные механизмы работают в пользу такого поведения. В целом ряде обществ, где отцовство является спорным, дяди по материнской линии больше заботятся о племянниках и племянницах (коэффициент родства 0,25, но уверенность в родстве полная), чем о собственных детях (коэффициент родства 0,5, но полной уверенности в родстве нет). В обществе восточно-африканских скотоводов датога добрачных детей женщины, если такое случается, принято записывать как детей ее родного брата, и в дальнейшем дядя заботится о своих племянниках так же, как заботился бы о родных детях.

1.11. Распознавание родственников

Действие родственного отбора возможно только при условии, что животные (включая человека) способны отличать родственников от неродственников. Убедительным доказательством того, что животные способны отличать родственников, служит поведенческая избирательность по родственному принципу. Существуют две основные причины, по которым животные в собственных же интересах должны уметь различать родственников. Первая связана с родственным отбором: альтруизм должен направляться избирательно лишь на родственников, в противном случае родственный отбор работать не будет. Вторая причина состоит в том, что у видов с двуполым размножением индивиды должны избегать репродуктивных отношений с близкими родственниками (в противном случае будут накапливаться вредные мутации и вероятность выживания потомства будет существенно понижена).

Можно выделить четыре механизма, позволяющих животным распознавать родственников: 1) пространственное расположение; 2) личное знакомство; 3) фенотипическое сходство; 4) эффект «зеленой бороды».

Пространственное расположение. Для животных, живущих семейными группами, вероятность того, что ближайшими к ним в пространстве окажутся родственные особи, исключительно велика. Это правило срабатывает в отношении всех обитателей одного гнезда или норы. В подобном случае может действовать простой и эффективный механизм «относись к каждому, кто живет в одном с тобой доме, как к родственнику». Различение родственников по принципу пространственной близости имеет свои недостатки. Очевидно, на этом механизме основан кукушечий «обман» с подкладыванием яиц в гнезда других птиц.

Индикатором родства может служить пространственная близость. У приматов, ведущих групповой образ жизни, родственники чаще всего держатся рядом во время переходов, отдыхают и спят вместе. Так, например, у макак родственные связи можно восстановить с высокой степенью точности, не прибегая к ДНК-анализу, а лишь оценив общее время, проведенное каждым индивидом рядом с другими членами группы.

Личное знакомство. Механизм выделения родственников может быть основан на фиксации образов сородичей, окружавших индивида в детстве. Связь с общим местом проживания не обязательна. У. Холмс и П. Шерман показали, что молодые неродственные земляные белки, выращенные вместе, вели себя по отношению друг к другу не более агрессивно, чем выросшие вместе сиблинги. В то же время уровень агрессии между молодыми неродственными земляными белками, росшими раздельно, был много выше. Механизм предпочтения родственников, основанный на знакомстве, играет существенную роль и в жизни человека. Дети, выросшие в одном доме (даже не родные друг другу), как правило, сохраняют друг с другом теплые близкие братско-сестринские отношения.

Сходство по фенотипу. Члены одной семьи часто демонстрируют отчетливое внешнее сходство. Это может быть связано со сходством их генотипов и дополняться сходством условий обитания (общий запах гнезда). Родственники имеют сходный запах тела, и большинство животных (грызуны, копытные, хищные, приматы) способны отличать своих детенышей от чужих по запаху. И. Айбл-Айбесфельд в своем фундаментальном труде «Этология человека» приводит данные о том, что матери способны узнавать своего новорожденного ребенка по запаху уже через несколько часов после родов. Заметим, что для отцов подобное узнавание почти случайно. Опросы показывают также, что на бытовом уровне люди хорошо знают, что родственники пахнут сходным образом. Для животных, обладающим высоким уровнем психического развития, важным критерием узнавания может служить внешний вид. Обезьяны способны узнавать родственников по внешнему виду, даже после многих лет разлуки. Сходство близких родственников – феномен, часто упоминаемый в народном творчестве в разных человеческих культурах. Внешнее сходство новорожденного с отцом является доказательством истинного отцовства и играет важную роль для выживания младенца у многих народов.

Эффект «зеленой бороды». Чтобы альтруизм получил распространение в популяции – при условии, что цена подобного поведения достаточно высока, – необходимо соблюдение двух условий: 1) высокая степень родства и 2) способность безошибочного распознавания родственников. Вероятность того, что «ген помощничества» будет присутствовать у родственников, выше, чем у неродственных индивидов в силу того, что у родственников число общих генов выше по сравнению со случайным представителем данной популяции. Суть эффекта «зеленой бороды» состоит в том, что ген альтруизма может быть сопряжен с фенотипическим проявлением конкретного признака (например, зеленой бороды) у всех его носителей. В этой ситуации все носители зеленой бороды будут получать помощь от альтруиста с тем же признаком, тогда как индивиды, лишенные этого отличительного знака, помощи не получат (будь они даже родственники). Для человеческих обществ этот эффект может строиться на внешних морфологических признаках, равно как и на культурноспецифических маркерах (например, характерном рисунке шрамов или татуировок на лице и теле, особенностях пирсинга или прижиганий). Такого рода искусственно нанесенные знаки служат для надежной идентификации своих и в экстремальных ситуациях выступают мощным стимулом для оказания помощи и кооперации – даже с риском для собственной жизни. Так, для датога (скотоводы Восточной Танзании) единой меткой, сигнализирующей о принадлежности к данному обществу, служат шрамы от прижиганий, расположенные в центре лба и по бокам в его верхней части (фото 1.1, 1.2). Все без исключения дети датога проходят процедуру прижигания в возрасте от нескольких дней до полутора месяцев.

Родственный отбор эффективно действует в животном мире и у человека, и ярчайший пример тому – родительская забота о потомстве. Объяснять родительскую заботу в человеческом обществе одними только культурными факторами, исключая роль эволюционных предпосылок родительского поведения, – по меньшей мере, необъективно.

Важное место в представлениях о родственном отборе играет понятие «манипулирование родительским вкладом» (или родительское манипулирование) 11. Оно объясняет ситуации, в которых родители намеренно снижают итоговую приспособленность части потомства ради повышения собственной или других своих потомков. Классическим примером подобного манипулирования является феномен помощников у многих видов обезьян Нового Света (например, обыкновенных, золотистых и карликовых игрунок) – в семейных группах самка-мать подавляет физиологическое развитие дочерей, так что те не могут сами размножаться. Как следствие, дочери выполняют функцию дополнительных помощников – носят своих младших братьев и сестер, заботятся о них, защищают в случае опасности. Классическим примером манипулирования родительским вкладом в человеческих обществах можно назвать феномены инфантицида девочек (Индия, средневековый Китай, многие традиционные общества Африки, Азии, Южной Америки), избирательный вклад в детей в зависимости от пола и порядка рождения с учетом характера наследования имущества и титула в средневековой Европе, больший вклад родителей в заботу о девочках у венгерских цыган (наиболее низкостатусная этническая группа в Венгрии).

Реципрокный альтруизм. Распространенное в повседневном обиходе понимание альтруизма существенно отличается от того, которое используется в концепциях кин-отбора и реципрокного альтруизма. Не всякое поведение животного или человека, не укладывающееся в рамки эгоистического, следует рассматривать как акт альтруизма. В эволюционной психологии под альтруизмом понимают «действие, повышающее репродуктивную приспособленность реципиента ценой снижения донором собственного репродуктивного успеха». Возможен ли альтруизм (в научном понимании этого слова) по отношению к неродственным представителям своего вида? Р.Л. Триверс одним из первых предположил, что такое поведение возможно и при определенных условиях может закрепляться отбором. В этом случае две особи, последовательно помогая друг другу, увеличивают шансы на выживание и собственный репродуктивный успех. В случае кин-отбора помощь оказывается исходя из представлений о том, что реципиент несет общие с донором «гены помощничества». В случае реципрокного альтруизма помощь другой особи основана на доверии: донор предполагает, что реципиент в нужный момент окажет ответную помощь. Такое поведение может быть эффективным лишь при условии, что расплата донора будет неизмеримо меньше выгоды, полученной реципиентом. Актом реципрокного альтруизма можно считать помощь нищим. Действительно, подавая некоторую сумму нищей старушке, мы немного теряем. Однако, получив подаяние от нескольких сердобольных прохожих, старушка сможет вести довольно сносное существование, а в рамках одного общества можно надеяться, что, окажись донор в таких же тяжелых условиях, ему также помогут.

Существование реципрокного альтруизма возможно при соблюдении следующих условий:

1. Индивид, совершающий акт альтруизма по отношению к другой особи, должен иметь реальные шансы на встречу с ней в будущем, равно как и на получение ответной помощи. Из этого следует, что реципрокный альтруизм может возникнуть только у животных с достаточно высокой продолжительностью жизни и обитающих в стабильных сообществах.

2. Реципрокные альтруисты должны уметь различать особей, чтобы избежать обманщиков, которые будут только принимать помощь, но ничего не давать при этом взамен. Если обманщики трудноидентифицируемы, реципрокные альтруисты будут быстро вытеснены из популяции и замещены обманщиками. Человеческие общества прилагают массу усилий для того, чтобы отличать «своих» от «чужих». Этой цели служат традиционная одежда, татуировка, прическа, акцент (диалект), ритуалы инициации, язык жестов.

3. Соотношение платы донора к выгоде реципиента должно быть невысоким. Чем выше это соотношение, тем выше должна быть и уверенность в ответном акте помощи со стороны реципиента.

Примеры реципрокного альтруизма известны в животном мире и свидетельствуют о том, что для развития такой стратегии вовсе не обязательно наличие высокого уровня когнитивных способностей. Наиболее яркий пример реципрокного альтруизма можно встретить в колонии летучих мышей-вампиров (Desmodus rotundus). Добыча крови – дело нелегкое, и в среднем каждую ночь около 7% взрослых мышей и 33% подростков в возрасте до двух лет возвращаются с охоты голодными. Если особь не получает пищи два-три дня, она практически обречена на гибель. Спасают положение удачливые охотники. Возвращаясь в колонию, они отрыгивают кровь в рот другим членам популяции. Хотя в колонии имеются родственники, доказано, что мыши делятся и с неродственными животными. В этом случае имеет место реципрокный альтруизм, ибо обнаружено, что между конкретными парами мышей существуют реципрокные отношения.

Реципрокный альтруизм широко распространен в сообществах обезьян. Это кооперативные альянсы самцов у шимпанзе, гамадрилов и макак, груминг в обмен на защиту в парах «самка–самец» у павианов гамадрилов, обмен грумингом между самками у макак, взаимная защита от нападения у самок геллад.

1.12. Теория игр и происхождение альтруизма у человека

Выше было показано, каким образом кин-альтруизм мог в популяции возникнуть, получить распространение и закрепиться на генетическом уровне. Но альтруизм в человеческом обществе отнюдь не ограничивается родственными группами. Кооперация – широко распространенная практика в нашей жизни. Люди много времени тратят на кооперацию и помощь другим, получая награду за свои поступки лишь через какое-то время. Рассмотрим некоторые модели, объясняющие происхождение кооперации в человеческом обществе.

Модели альтруизма. Математики разработали компьютерные модели, позволяющие объяснить появление альтруистов и обманщиков в человеческом обществе под действием естественного отбора. Представим себя популяцию, в которой все особи – альтруисты. Стоит в ней появиться одному «мутанту»-обманщику, как число альтруистов начнет стремительно сокращаться, а количество обманщиков – нарастать. Со временем вся популяция будет состоять из обманщиков. В этих условиях вероятность взаимопомощи существенно снижается, и такая популяция, скорее всего, обречена на исчезновение.

Каким же образом мог возникнуть и получить в человеческом обществе распространение альтруизм? На этот вопрос отвечает А. Раппопорт, специалист в области теории игр. Предложенная им стратегия называлась «ты мне – я тебе» или «око за око». Принцип состоял в следующем: 1) всегда кооперируйся на первом ходу; 2) никогда не обманывай первым; 3) встретившись с фактом обмана – плати тем же на следующем ходу, но в дальнейшем кооперируйся, если партнер начинает кооперироваться.

Некоторое время представлялось, что стратегия «ты мне – я тебе» позволяет объяснить эволюцию человеческой морали: процветает и выживает наиболее порядочный. Однако, как говорилось выше, в обществе альтруистов исключительные выгоды получает тот, кто пользуется помощью других, но сам не склонен помогать в ответ. В условиях небольших коллективов бродячих охотников-собирателей таких «хитрецов» вычислить достаточно легко. По данным полевых исследований эти люди со временем оказываются в проигрыше – им при дележе дают меньше пищи, реже помогают. Иными словами, сама группа «стоит на страже» альтруизма. Вместе с тем в современных обществах, в условиях значительной анонимности, «обманщики» часто получают преимущества. В случае, когда их процент в популяции становится критическим, данное общество теряет возможность эффективно функционировать и конкурировать с другими человеческими обществами.

Кооперация и парохиализм. Эволюция человека, наряду с морфофизиологическими перестройками, сопровождалась колоссальными преобразованиями в плане поведения. В первую очередь это касалось таких базовых характеристик, как альтруизм, кооперация, мораль и нравственность. Многочисленные факты из области поведения животных свидетельствуют о распространенности альтруизма по отношению к родственникам. Родственный отбор объясняет факты альтруизма в человеческих обществах и позволяет понять целый ряд социальных феноменов, таких как инфантицид усыновленных детей, различную степень заботы о внуках со стороны родителей матери и отца, зависящие от степени родства и пола различия во вкладе (реальном физическом участии или экономической помощи) в родственников. Но и реципрокный альтруизм получил в человеческом обществе исключительное распространение. Этот тип альтруизма лежит в основе не только кооперации на уровне отдельных индивидов, но и межгрупповой кооперации, включая военные альянсы и соблюдение взаимных экономических договоренностей.

Между тем, «истинный» альтруизм в виде бескорыстной помощи неродственным индивидам у животных встречается крайне редко. Человек, вероятно, единственный вид на нашей планете, у которого такое поведение получило значительное развитие. Модель, объясняющая распространение этого типа поведения, предполагает, что отчетливую выгоду от него может получать вся группа, а, следовательно, и родственники альтруиста. Группы, в которых число бескорыстных альтруистов выше, будут получать значимые преимущества в выживании и процветании. По мнению Дж.-К. Чои и С. Боуэлса, подобный альтруизм в направлении «своих» (членов своей группы) сформировался как результат отбора в условиях интенсивных межгрупповых конфликтов и был тесно сопряжен с парохиализмом – враждебностью по отношению к чужакам 12. Эмпирические данные говорят о том, что человек с легкостью формирует оппозицию «свой–чужой». В современном массовом анонимном обществе люди часто объединяются в группы по принципу общих интересов (это могут быть футбольные болельщики, готы, любители ролевых игр и пр.). В дальнейшем все члены одной группы воспринимаются как «свои», им оказывают помощь, к ним относятся с симпатией и дружелюбием, тогда как все остальные в лучшем случае воспринимаются как «иные», а чаще – как «чужие». Чем более жесткими являются правила групповой принадлежности, тем враждебнее оказывается отношение к не-членам группы. В эксперименте такое жесткое размежевание на «своих» и «чужих» формируется буквально за считанные часы. Страх перед незнакомцем демонстрируют дети в возрасте 1,5–2 лет во всех культурах. Это, по-видимому, имело в прошлом адаптивный смысл, поскольку только начавшие ходить детишки могли становиться легкой добычей чужаков, и выживали в этих условиях только те, кто в случае опасности искал защиты у родителей и других родственников.

Теория взаимосвязанной эволюции альтруизма и парохиализма, на первый взгляд, парадоксальна: получается, что альтруизм и жертвенность (доброта) развиваются в ассоциации с такими качествами, как направленные на незнакомцев агрессивность и подозрительность. Однако данные реальных этологических наблюдений, равно как и лабораторные эксперименты подтверждают справедливость такого представления. В наших исследованиях по агрессивному и пост-конфликтному поведению детей было четко показано, что уже в возрасте 6–7 лет дети четко делили окружающих сверстников на «своих» (членов собственной группы) и «чужих» (остальных детей). Свои действия (взаимопомощь, примирение, дележ сладостями и игрушками) они четко соотносили с принадлежностью того или иного ребенка к группе. Агрессия в отношении «своих» вызывала у драчунов чувство вины и подъем уровня кортизола (гормона стресса). Напротив, при победе в стычках с «чужаками» агрессор испытывал эмоциональный подъем и чувство удовлетворения, а представители его собственной группы выражали ему свою поддержку.

Еще одной иллюстрацией справедливости теории С. Боуэлса служат результаты экспериментов Е. Фера с соавторами. Исследователи показывали детям в возрасте от 3 до 8 лет фотографию группы детей, и говорили, что в рамках эксперимента они могут поделиться конфетами с кем-либо из изображенных на фотографии ребят. Одной части испытуемых детей показывали фотографию группы знакомых детей, а другой – фотографию группы незнакомых сверстников 13. Детей просили выполнить три простых задания. В первом случае проверялось желание сделать добро другому без ущерба для себя. Дети должны были сделать выбор: получить конфету только самому испытуемому (другой ребенок не получал ничего) либо взять одну конфету себе и дать еще одну второму ребенку. Во втором случае проверялось чувство «завистливости». Испытуемый получал одну конфету сам, но мог при этом выбрать, сколько конфет получит другой: одну или две. В третьем случае перед ребенком стоял трудный выбор, сопряженный с реальным ущербом для его собственных интересов. Ему предлагалось либо взять две конфеты себе, либо поделиться с другим (отдать одну или две конфеты). Испытуемые в возрасте 3–4 лет вели себя как эгоисты даже в ситуации предъявления фотографии знакомых детей («своих»). В первых двух случаях они заботились лишь о том, чтобы конфета досталась им самим. В третьем эксперименте только 8,7% детей поделились конфетой с другим ребенком. В возрастной группе 5–6 лет результаты первого теста были идентичными. А в третьем уже 22% детей готовы были поделиться конфетой с другим ребенком. В возрасте 7–8 лет 78% детей в первом тесте давали конфету другому ребенку (без ущерба для себя). Во втором тесте 80% детей делились конфетами с другим ребенком, но считали справедливым дать ему одну (а не две) конфеты. Наконец, в третьем тесте 45% детей поделились конфетой со сверстником. Анализ результатов свидетельствует о том, что при дележе ценных ресурсов основным движущим мотивом является стремление к равенству (дележу по справедливости), а не жертвование своими интересами.

В целом, всех испытуемых можно было разделить на несколько категорий. Альтруисты (дававшие другому максимально возможное число конфет) составляли 5% от всей выборки. Показательно, что процент детей в этой категории не зависел от возрастной группы. Доля эгоистов отчетливо снижалась от 22% в 3–4-летнем возрасте до 14% в старшей возрастной группе.

Фер с соавторами также установили, что, вопреки расхожим представлениям, наличие братьев и сестер (особенно старших) не способствует развитию альтруизма: единственные дети в семье делились конфетами на 28% охотнее, чем сверстники, имевшие братьев и сестер. А вот младшие дети в семье делились конфетами на 17% реже, чем старшие.

При сравнении результатов тестов с знакомым ребенком («свой») и незнакомым сверстником («чужой») альтруизм в отношении «своих» был отчетливо выражен: дети чаще готовы были делиться со знакомыми сверстниками, чем с незнакомыми. Обращают на себя внимание четкие гендерные различия в альтруизме по отношению к «своим» и «чужим». Во втором эксперименте девочки не делали различий между своими и чужими. В возрасте 5–6 лет 70–80% девочек выбирали вариант, при котором второму ребенку также достается одна конфета, и практически не позволяли другому получить две конфеты, вне зависимости от того, знакомый или незнакомый ребенок выступал в роли потенциального реципиента (отчетливо проявлялось стремление к равенству и справедливости). Напротив, решение мальчиков уже в возрасте 3–4 лет существенно варьировалось в зависимости от того, к «своим» или «чужим» относился данный реципиент. Мальчики из младшей возрастной группы в большинстве случаев (около 80%) позволяли «своим» получить лишнюю конфету во втором тесте, и лишь в 50% подобная доброта распространялась на «чужого» ребенка. К старшему возрасту мальчики начинали следовать принципу справедливости, то есть предпочитали, чтобы второй ребенок в тесте 2 получил, как и они сами, одну конфету (а не две).

Данные этого эксперимента служат убедительным доказательством теории С. Боуэлса о взаимосвязанном развитии альтруизма и парохиализма под действием межгрупповой конкуренции. Динамика развития альтруизма и парохиализма у детей, а также гендерные различия в проявлении этих форм поведения согласуются с идеей большей значимости для мужчин альтруизма в отношении «своих» и парохиализма – в отношении «чужих». В тоже время более выраженное среди девочек стремление к равенству и справедливости также может отражать общие закономерности обмена брачными партнерами между группами, при котором именно женщины покидали собственную семью и переходили в группу мужа (стремление к равенству и справедливому дележу ограниченными ресурсами в этих условиях выходит на первый план и несомненно является адаптивным).

Нейробиологические исследования показывают, что в основе решения морально-нравственных дилемм у человека лежат эмоциональные, а не рациональные мотивы 14. Чувство справедливости основано на эмоциях, а не на рациональных представлениях о правилах поведения в обществе. В одном из исследований, направленных на выявление роли рациональных и эмоциональных факторов в сопереживании, эмпатии и альтруизме, участникам предлагалось решить дилемму «справедливость или эффективность». Они должны были определить, как лучше распределить денежную помощь, предназначенную для закупки продовольствия в один из детских приютов в Уганде (точнее, требовалось выбрать, следует ли закупленные продукты распределять между всеми воспитанниками приюта равномерно или более избирательно, с учетом физического состояния детишек). В процессе тестирования с помощью функциональной магнитно-резонансной томографии регистрировалась активность мозга испытуемых. Было установлено, что при решении проблемы у детей активировались три конкретных области мозга, связанные с эмоциональной сферой (эмпатией, сопереживанием). Эффективность принятого решения коррелировала с активностью скорлупы (putamen), за справедливость (равенство распределения благ) отвечала кора островка (cortex insularis), за интегральную оценку качества достигнутого результата – хвостатое ядро (nucleus caudatus). Факт тесной ассоциации моральных и нравственных решений с эмоциональной сферой позволяет лучше понять эволюционную преемственность эмпатических свойств у человека и по-иному взглянуть на многочисленные факты эмпатии в животном мире 15.

Не подлежит сомнению, что и альтруизм, и кооперация развиты у человека существенно сильнее, чем у других приматов. Причиной тому – существенно более развитые когнитивные способности и направленный на внутригрупповую кооперацию отбор на протяжении сотен тысяч лет нашей эволюционной истории. Человеческие общества способны были выживать и адаптироваться в различных, порою крайне неблагоприятных условиях благодаря разветвленной системе дележа и взаимопомощи меж теми, кого считали родственниками, друзьями, знакомыми (проще говоря, между «своими»).

1.13. Генетическая составляющая альтруизма и кооперации

Альтруизм, кооперация, взаимное доверие как модели социального поведения человека, несомненно, имеют под собой солидную базу, определяющуюся социальным воспитанием и общественными морально-нравственными ценностями. В последние десятилетия, однако, накапливается все больше эмпирических данных, свидетельствующих о роли генетической составляющей этих форм поведения.

Большую часть своей эволюционной истории человек существовал в условиях небольших по размеру родственных коллективов, само выживание которых существенно зависело от взаимной сплоченности, взаимопомощи и доверия друг другу. Разумеется, нельзя ожидать, что выраженность указанных качеств у всех людей будет одинакова. В рамках каждой группы существуют альтруисты и эгоисты. В антропологической литературе сегодня активно обсуждаются вопросы распространения в популяции и успешности выживания носителей этих альтернативных стратегий. Генетическая составляющая была протестирована в нескольких исследованиях. В работе Д. Цезарини с соавторами 16 приводятся результаты изучения близнецов (традиционный объект для оценки вклада генов и воспитания в изучаемое поведение) при тестировании альтруизма и кооперации испытуемых в «игре на доверие», которая широко практикуется в психологических и социологических исследованиях. Суть ее состоит в том, что участники – два незнакомых, не видящих друг друга человека – должны сыграть только один раз. В этой ситуации исключается возможность реципрокного ответа (следовательно, нет оснований ожидать благодарности или мести партнера по игре). Первому игроку, «доверяющему», выделяется определенная сумма денег, которую он может по собственному усмотрению оставить всю себе либо отдать часть или же всю сумму партнеру. Отданная сумма вручается второму игроку, «благодарящему», в утроенном размере. Он, в свою очередь, может оставить всю сумму себе, а может передать часть ее «доверяющему». В соответствии с представлениями классической теории, для первого игрока наиболее выигрышной стратегией является присвоение всей суммы. Дележ со вторым игроком сопряжен с существенным риском, поскольку для того оптимальным является также присвоение всей суммы (ответный дележ с «доверяющим» не приносит ему никакой реальной пользы). Однако в реальности рациональные корыстные соображения не являются единственными движущими мотивами людей, участвующих в такого рода экспериментах. Часть «доверяющих» делится ресурсами, равно как и часть их партнеров благодарит. Статистический анализ этих данных показал, что в основе полученных различий лежат два фактора – гены и различающиеся условия внешней среды, тогда как общими средовыми факторами (одинаковые условия воспитания для близнецов в одной семье) можно пренебречь. Следовательно, обобщая данные результаты, можно прийти к заключению, что воспитание и индивидуальный опыт не объясняют социальные побуждения человека полностью. Некоторые люди от рождения склонны вести себя более альтруистично и кооперативно, больше доверять окружающим, чем другие. Важным фактором, стимулирующим доверчивость и чувство благодарности, является окситоцин. То есть его следует рассматривать как гормон, не только обеспечивающий родительское поведение привязанности, но и ассоциированный со склонностью к кооперации и альтруизму. Показательно, что между уровнем этого гормона в крови человека и его отзывчивостью существует обратная связь.

Главные итоги

Социальность возникает в процессе эволюции животного мира от анонимного скопления особей одного вида до социальных объединений особей, связанных узами родства и дружбы.

В основе социальности высших животных, в частности, приматов, лежат: выраженная родительская забота; разветвленные родственные связи; устойчивые привязанности между представителями разных полов; враждебность по отношению к незнакомым особям своего вида. Необходимыми условиями для такого поведения явились развитие способности к индивидуальному опознаванию, долговременная память и когнитивные способности, достаточные для объективной оценки намерений социальных партнеров.

Отношения между членами группы структурированы на основе правил социальной иерархии и конкуренции (доминирования–подчинения), а также кооперации и альтруизма.

В основе альтруизма и кооперации лежат родство и реципрокные отношения (индивидуальный отбор), парохиализм и избирательная помощь членам своей группы (групповой отбор).

Литература для самостоятельного изучения

[11] Бутовская М.Л. Антропология пола. – Фрязино: Век-2, 2013.

[12] Бутовская М.Л. Тайны пола: Мужчина и женщина в зеркале эволюции. – Фрязино: Век-2, 2004.

[13] Бутовская М.Л. Язык тела: Природа и культура. – М.: Научный мир, 2004.

[14] де Вааль Ф. Истоки морали: В поисках человеческого у приматов. – М.: Альпина Нон-фикшн, 2014.

[15] Лоренц К. Агрессия (так называемое «зло»). – М.: Прогресс, 1994.

[16] Ридли М. Происхождение альтруизма и добродетели: от инстинктов к сотрудничеству. – М.: ЭКСМО, 2013.

[17] Этология человека на пороге XXI века. – М.: Старый сад, 1999.

[18] Eibl-Eibesfeldt I. Love and Hate: The Natural History of Behavior Patterns. – N.Y.: Holt, Rinehart and Winston, 1972.

[19] Hawkes K. Hardworking Hadza Grandmothers / K. Hawkes, J.F. O’Connell, N.G. Blurton Jones // Comparative Socioecology / ed. byV.Standen, R. Foley. – Oxford: Blackwell Scientific Publications, 1989. – Р. 341–366.

[20] Hill K., Hurtado A.M. Ache Life History: the Ecology and Demography of a Foraging People. – N.Y.: Aldine de Gruyter, 1996.

[21] Hrdy S.B. The Women that Never Evolved. – Cambridge: Harvard Univ. Press, 1981.

[22] Trivers R.L. The Evolution of Reciprocal Altruism // Quarterly Review of Biology. – 1971. – Vol. 46. – Р. 35–57.

[23] van Schaik C.P. Why Are Diurnal Primates Living in Groups? // Behaviour. – 1983. – Vol.87. – Р. 120–144.

[24] Wrangham R.W. On the Evolution of Ape Social Systems // Soc Sci Info. – 1979. – Vol.18. – Р. 334–368.

1 Gottman J. Why Marriages Succeed or Fail. – N.Y.: Simon & Schuster, 1994.

2 Hamilton W.D. The Genetical Evolution of Social Behavior // Journal of Theoretical Biology. – 1964. – Vol.7(1). – Р. 1–52.

3 См.: Wilson E.O. Sociobiology. – Cambridge, MA: Belknap/Harvard University Press, 1975.

4 Лоренц К. Агрессия (так называемое «зло»). – М.: Прогресс, 1994.

5 Brereton A.R. Coercion-Defense Hypothesis: The Evolution of Primate Sociality // Folia Primatol. – 1995. – Vol.64. – Р. 207–214.

6 de Waal F.B.M. Chimpanzee Politics: Power and Sex Among Apes. – London: Jonathan Cape, 1982.

7 Byrne R.W., Whiten A. Machiavellian Intelligence: Social Expertise and the Evolution of Intellect in Monkeys, Apes, and Humans. – New York, NY, US: Clarendon Press/Oxford University Press, 1988.

8 de Waal F.B.M. Chimpanzee Politics: Power and Sex Among Apes. – London: Jonathan Cape, 1982.

9 См.: Докинз Р. Эгоистичный ген. – М.: Мир, 1993.

10 Euler H., Weitzel B. Discriminative Grandparental Solicitude As Reproductive Strategy // Human Nature. – 1996. – № 7. – P. 39–59.

11 Trivers R.L. The Evolution of Reciprocal Altruism // Quarterly Review of Biology. – 1971. – Vol. 46. – P. 35–57.

12 Choi J.-K., Bowels S. The Coevolution of Parochial Altruism and War // Science. – 2007. – Vol. 318. – Р. 636–640.

13 Fehr E., Bernhard H., Rockenbach B. Egalitarianism in Young Children // Nature. – 2008. – Vol. 454. – Р. 1079–1083.

14 Hsu M., Anen C., Quartz S.R. The Right and the Good: Distributive Justice and Neural Encoding of Equity and Efficiency //Science. – 2008. – Vol.320(5879). – P. 1092–1095.

15 де Вааль Ф. Истоки морали: В поисках человеческого у приматов. – М.: Альпина Нон-фикшн, 2014.

16 Cesarini D., Dawes C.T., Fowler J.H., Johannesson M., Lichtenstein P., Wallace B. Heritability of Cooperative Behavior in the Trust Game // Proceeding of Natural Academy of Sciences USA. – 2008. – Vol. 105. – Р. 3721–3726.

Антропология и этнология: учебник для бакалавриата и магистратуры

Глава 1. Социальное поведение: основные понятия и представления